Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

Блэк Сэмюэл

Когда обе мои любимицы укладывались спать, я поднимался в свой кабинет, чтобы немного поработать над своим последним шедевром. Это всего лишь короткий рассказ — своего рода аналитическая история, — и я не думаю, что ее когда-нибудь опубликуют, но мне она доставляет удовольствие. Я назвал сей трактат «Описание методов, примененных герцогом Валентинуа для убийства Вителлодзо Вителли, Оливеротто да Фермо и других». В приступе вдохновения я настрочил его за один вечер и с тех пор лишь шлифую стиль, редактирую абзацы и добавляю (или убавляю) знаки пунктуации.

Перед

отходом ко сну я вновь перечитывал написанное. Получался почти народный роман, где Чезаре Борджиа играл роль главного героя. Может, мне стоило бы отправить ему экземпляр?

Окрестности Рима

ДОРОТЕЯ

Наш монастырь расположился на холме в городских окрестностях, его небольшой двор затеняли кроны трех старых смоковниц, но даже под ними дневная жара была невыносима. Поэтому много времени между заутреней и вечерней я проводила в часовне, в основном в молитвах и уборке, а в огороде трудилась только по утрам и вечерам.

Как ни удивительно, но мне понравилось заниматься садоводством. Я рыхлила и поливала землю, собирала овощи — сейчас как раз поспели роскошные помидоры, — относила их на кухню в деревянных ящиках. Мне поручили такую работу, поскольку я самая молодая из здешних сестер.

Вам хочется узнать о наших монашках? В общем, подобралась любопытная компания. Одни деспотичны, другие назойливо любезны; одни набожны, другие себялюбивы; одни жизнерадостны, другие тоскливы; одни жестоки, другие добры; все точно так же, полагаю, как в любом другом наугад выбранном людском сообществе, за исключением того, что у нас живут только женщины. Никаких мужчин. Никто не смотрел на меня как на богиню или куртизанку; никто не доводил до исступленного восторга и не причинял смертельных мучений.

Жизнь среди женщин текла безмятежно и… увы, немного скучно. Несомненно, Никколо и Чезаре воображали, что я сойду с ума, удалившись от рискованных приключений и увлечений, но они ошибались. Я рада, что выжила в том мрачном и глубочайшем двухлетнем безумии, — и равно рада, что оно отошло в прошлое. Теперь с безопасного расстояния я способна философски поразмыслить над ним.

Что же касается Леонардо… то он навсегда останется в моем сердце. Больше мне нечего добавить.

38

Рим, 12 августа 1503 года

ЧЕЗАРЕ

Изматывающий липкий жар. Ужасное пекло. Но терзало меня ВНУТРЕННЕЕ пламя. Глубокая темная ночь дышала прохладой. А сам я горел огнем.

Мой отец тоже заболел. Его лихорадило с самого утра, поэтому я знал, чего ждать. И все-таки мучительная острота боли потрясла меня.

Казалось, кровь закипала в жилах. Меня нещадно трясло. Трясло так, что я невольно стучал зубами. По бороде стекала горькая слюна. Потом началась рвота.

Меня будто растянули на дыбе. И на груди бесновался десяток прыгающих мужчин. А внутренности мои, казалось, пронзала дюжина острейших клинков.

Я

заблевал всю постель. Заблевал весь пол. Заблевал весь полог. Заблевал все стены. Рвотные массы окрашивались моей кровью. Из меня извергалась черная желчь.

В конце концов на меня навалилась такая слабость, что я был не в силах подняться на ноги. Меня перенесли на чистую кровать, укрыли одеялами мое дрожащее тело, напоили меня водой и накормили пилюлями. Я погрузился в сон.

Мне снилось, что я умираю.

18 августа 1503 года

Дни сливались в бредовом тумане. Волны жара сменялись волнами ужаса. Простыни промокли от пота, с ним ушли остатки моих сил. Я полностью обезвожен, пуст даже мочевой пузырь. Я ничего не пил и не ел.

Мне снилась Лукреция — мы с сестрой на нашей горной вершине. Мы слились в экстазе. Она припала ко мне. С ее уст срывалось мое имя. Веки Лукреции опущены.

Вдруг она открыла глаза — и раздался истошный ВОПЛЬ. Она смотрела мне за спину. Она смотрела мимо меня. Она кричала как безумная, истошным голосом.

Я дал ей пощечину.

— Что случилось? — вскричал я. — В чем дело?

Но Лукреция продолжала кричать, отталкивая меня. Она отползла в сторону. Я видел ее обнаженное тело. Оно покраснело от крови.

Я почувствовал, как увлажнилась моя спина. Из меня извергалась теплая густая слизь. Мне стало страшно. Меня охватило отвращение. Я сполз на землю и взглянул на наше любовное ложе…

Мертвые младенцы. Мертвые люди. Их лица белы и безглазы, подобны карнавальным маскам. Их рты застыли в безмолвном крике. Джованни, Рамиро и Вителлодзо.

С нашего ложа струилась кровь. Земля подо мной начала сотрясаться. Кровавые ручьи бежали по горным склонам. Земля содрогалась.

Гора рушилась. Мир почернел, и я…

Холодный озноб. Смертельная дрожь. Мне нечем дышать. Я задыхаюсь. Грудь сдавлена, сердце съежилось от ХОЛОДА.

Вокруг меня — лица лекарей. Их губы скорбно изогнуты, глаза печальны.

— ПРОКЛЯТЬЕ! СПАСАЙТЕ ЖЕ МЕНЯ! — взревел я. — Я все потеряю! Мне нельзя сейчас болеть. Я не могу сейчас умереть. Власть была в моих руках, но она ускользает у меня между пальцев! Спасите же меня, спасите, пока не стало слишком…

Но они не слышали ни слова. Мой голос превратился в срывающийся шепот. Меня вытянули из масляного сосуда. Меня вытащили из ледяной ванны. Я чувствовал, как уплываю… мои глаза взлетели к потолку. И вновь я провалился в беспокойный сон, бредовые видения…

Гора рухнула. Вместо горной вершины — груда обломков. Погибло все, за что я боролся все эти годы.

Я остался в одиночестве. Мир погрузился во мрак. Обломки скал скрывают мертвецов. Я похоронен заживо.

Внутри меня зародилась ярость. Я обнажил огромный меч… и принялся прорубать дорогу. Прорубаться через скалы. Прорубаться через трупы. Пробивать спасительный путь… к свету.