Дарю игру
Шрифт:
Можно сколько угодно рассуждать о передовых тактических построениях, искать и воплощать все новые и новые схемы атакующих и оборонительных действий, можно создать самую техничную и самую скоростную команду и тем не менее с треском проиграть, когда трудно, когда сил лишь крохи, а трибуны дружно болеют за соперника, который к тому же, обретя второе дыхание, наступает мощно и неумолимо. Великая сила — дух коллектива. Сейчас проблемой его создания, становления, воспитания занимаются серьезные люди, профессионалы. Но в описываемые годы психология коллектива как наука была эмбрионом. О создании микроклимата в команде заботились тренер и
В этом смысле союз Малина и Мшвениерадзе был редким и замечательным.
Вся жизнь Петра Мшвениерадзе в динамовском коллективе связана с Николаем Ивановичем Малиным. Когда в 1949 году тбилисец стал москвичом, сорокашестилетний Малин еще играл за «Динамо». В следующем году он закончил выступления, а в 1953-м возглавил команду. В значительной степени на это назначение повлиял Петр. Он чувствовал, что по своему пониманию игры, человеческим качествам и, главное, по редкостному умению вдохновлять команду ей нужен именно такой старший тренер. Авторитет же самого капитана уже в ту пору был так высок, что к его мнению прислушались.
Тренерские установки перед игрой бывали предельно краткими. Команда была так сыграна, так сильна, что модель любой встречи жила в сознании каждого игрока — все отработано до автоматизма. Если же по ходу событий требовалось внести изменения в тактику, на то был капитан. Малин полностью доверял Петру руководство игрой, на этот счет никаких разногласий у них не случалось.
Во многом капитан заменял тренера и как воспитатель. В повседневной жизни он, естественно, был к своим ребятам ближе, чем Николай Иванович, больше с ними общался, лучше их знал, чувствовал. У каждого свои заботы, удачи, неурядицы, о каждым — свой разговор. К иным недостаткам товарищей Петр относился снисходительно, лишь одну слабость никогда не прощал — ту, что со стыдливой деликатностью называют в спорте нарушением режима. К таким нарушителям Петр был яростно непримирим, даже жесток. И Малин его в этом всегда поддерживал.
Он был очень скромным человеком. До пятьдесят первого года ютился со всей семьей в тринадцатиметровой комнатенке большой коммунальной квартиры. Потом, опять-таки благодаря стараниям Петра, перебрался в отдельную двухкомнатную квартиру и сам не знал, чем больше счастлив — новым жильем или преданностью ученика. Сын Малина, ныне известный тренер Николай Николаевич Малин, вспоминает, что не было вечера, чтоб тренер и ученик не поговорили перед сном по телефону.
А ведь их отношения могли сложиться и по-другому. Мшвениерадзе пришел в команду если не зрелым, то уж, во всяком случае, известным игроком. И было ему в ту пору всего двадцать лет — возраст далеко не всегда адекватной самооценки. Игрок Малин, напомню, был старше его более чем вдвое.
А когда он вернулся в команду тренером — молодым, неопытным — Мшвениерадзе был уже безусловно лидером в ней, непререкаемым авторитетом, ведь позади у него десятки матчей за сборную, олимпиада. Сколько же нужно было благоразумия, здравого смысла, такта с обеих сторон, чтобы этот союз оставался незыблемым и плодотворным.
Оба считали, что коллектив не может и не должен быть однородным. В команде нужны люди разного темперамента, склада характера, эмоциональной заряженности и игрового стиля. На каждый «выступ» должно приходиться «углубление». Как подогнать одно к другому? Если удастся, это
Разноплановость игроков — это непременно и человеческая разнохарактерность. Юрий Григоровский был упрям и трудносговорчив, но прямодушен и откровенен. Борис Гришин — молчалив, сдержан, весь в себе. Новиков не обладал сильным характером, а потому легко поддавался влиянию. Ему требовалось особое внимание, зоркий глаз. Шидловский поначалу был вообще непонятен, никак себя не проявлял. Но тренер и капитан умели разглядеть задатки в каждом, а затем развивать их. И если спортсмен оставался в коллективе, то, значит, он нашел свою игру. И нашел себя. Таковы корни громкого и долгого успеха ватерпольного коллектива московского «Динамо». Николай Иванович Малин руководил им ровно двадцать лет, вплоть до своей кончины. За эти годы динамовцы девять раз становились чемпионами страны. После его смерти тринадцать лет минуло, прежде чем им снова (в 1985 г.) удалось завоевать этот титул.
С тренером у капитана бывали и разногласия. Особенно по поводу ввода в состав команды молодых игроков. В 1955 году в резервном составе появился совсем еще молодой полузащитник Анатолий Карташов. И вот перед решающим матчем чемпионата страны с армейцами капитан попросил Николая Ивановича поставить Карташова на игру. Тренер удивился, поначалу даже возмутился: «Как можно в таком важном матче испытывать судьбу?»
Но Петр не уступал: «Я внимательно за ним наблюдаю. Парень тонко чувствует игру, позицию, отлично подыгрывает, хорошо обороняется. И характер — то что надо». В общем, убедил. Карташов отыграл хорошо и с того матча прочно вошел в основной состав динамовцев, а затем и сборной команды страны, много лет был одним из лучших ее игроков.
Подобная история произошла и с восемнадцатилетним Юрием Григоровским в 1957 году, и опять же перед решающим матчем с армейцами. Григоровский, будучи уверенным, что играть ему в тот день не придется, даже немного опоздал на предматчевое собрание команды. Явился и узнал, что ему сейчас выходить на поле. И на этот раз Мшвениерадзе одержал верх в споре со старшим тренером. Великолепный дуэт Мшвениерадзе — Григоровский принес потом немало пользы не только в «Динамо», но и в сборной. Многие считают, что таких дуэтов в нашем водном поло больше не было.
Григоровский вспоминает, что у его партнера кроме других игровых достоинств было и еще одно удивительное качество: он всегда чувствовал, когда Юрий подустал, когда нужно взять игру, пусть даже игровой эпизод на себя, подстраховать, поплыть за мячом… Он так и не понял, как, каким чутьем капитан улавливал, постигал это.
Однажды в грузинском сатирическом журнале «Нианги» появилась серия рисунков. Некий приехавший в Москву тбилисец забрел на ватерпольный матч. И услышав по радио состав одной из команд, подумал: «свои» и стал неистово их поддерживать. Но оказалось, что болеет он за чужую команду, его сбили с толку грузинские фамилии московских игроков.
Карикатурист, конечно, увлекся (что, правда, дозволено жанром), однако от фактов далеко не ушел. Несколько грузинских игроков в водное поло действительно уехали в Москву и играли в то время в столичных командах, в основном в «Динамо». Кроме Мшвениерадзе это были Михаил Рыжак, Георгий Харебов, Нодар Гвахария, Зураб Чачава, позже — Владимир Рашмаджан, Гиви Чикваная. Однако к столь дружному переезду своих коллег сам Мшвениерадзе имел не большее отношение, чем, скажем, к переходу в Большой театр известных теноров Зураба Анджапаридзе и Зураба Соткилава, пусть даже последний и состоит с нашим героем в большой дружбе.