Дарю игру
Шрифт:
Второй период наша команда начинает столь же бурно. Мшвениерадзе чуть оттянулся назад и удачно разыгрывает комбинации то с Карташовым, то с Куренным. Их усилиями счет становится 4:2. Венгры растеряны, они устали сопротивляться. Игроки сборной СССР это чувствуют, но по опыту знают, что ликовать рано: соперник силен, он еще может взорваться. И снова атака за атакой. Две минуты до конца игры. Мшвениерадзе с двенадцати метров забивает пятый мяч. Но пятым голом он не стал, судья почему-то не засчитал его.
Трибуны встают и начинают скандировать фамилию героя матча. Правда, уже давно югославские болельщики отчаялись с ней справиться, и потому над бассейном несется: «Миши! Миши!» Так его называли по-хорватски.
Победа!
В том матче в составе югославской сборной появился новый игрок — Ивкович. Трудно предположить, что перед ним была поставлена именно та задача, которую он выполнял, хотя бы потому, что давние дружеские отношения между игроками обеих команд не допускали нарушения законов рыцарства и взаимного уважения. Несчетное множество совместных тренировок провели советские и югославские ватерполисты и так друг к другу привыкли, что в одной из официальных встреч вратарь Мушкитирович оскандалился: получив мяч, он собрался было ввести его в игру, да увидел перед собой Мшвениерадзе и, забыв, что это не тренировка, по привычке ему и отпасовал. Но тут же, услышав хохот трибун, понял свою оплошность и немедленно изготовился к отражению удара. Бомбардир, однако, не смог не ответить на любезность иначе как любезностью и потому несильно метнул прямо в Мушкитировича. Тот уж такого и вовсе не ожидал и мяч не поймал, а отбил. К мячу бросились двое: югоославский защитник и наш бомбардир, которому пришлось борьбу эту выигрывать и бить по воротам уже всерьез и без промаха. Именно такими дружественными были и остались отношения.
И вдруг у югославов появился разудалый молодец, которому, казалось, до мяча нет никакого дела. Он раздавал удары направо и налево — в грудь, в живот, по голове. Да так, что вскоре отправил Валентина Прокопова в глубокий нокдаун. Только тогда Ивкович вспомнил, наконец, о мяче, захватил его, направил партнеру, который и забил второй уже гол в наши ворота. Однако представитель европейского комитета ФИНА остановил игру и гол не засчитали. Вскоре Куренной нанес сильнейший удар по югославским воротам и счет стал равным. На том и закончился этот странный матч, который тем не менее вывел нашу команду в победительницы турнира.
Вечером состоялся прием, на котором Петру Мшвениерадзе было вручено два приза. Первый — командный, «Трофее Италия», за победу сборной СССР. Второй — личный, как лучшему и самому результативному игроку турнира. Позже этой почетнейшей награде суждено было занять место более достойное, по мнению Петра, нежели в его семейной коллекции. Он подарил эту хрустальную вазу одному из самых дорогих для себя людей — Николаю Николаевичу Кецховели.
На традиционной конференции, посвященной итогам турнира, Бориса Гойхмана спросили: «Какая команда окажется самой сильной: та, в которой будут играть шесть Мшвениерадзе, или шесть Куренных, или шесть Бреусов?» На что Гойхман ответил: «Самая сильная — та команда, в которой один Мшвениерадзе, один Куренной, один Бреус, один Семенов, один Карташов и один Прокопов».
— Молодец, Боря, лучше ответить было нельзя, — шепнул капитан своему товарищу,
Великий рыцарь спорта Борис Гойхман. Он стал известным ватерполистом еще задолго до войны. Теперь же он был уверен, что этот турнир — последний для него. Гойхман собирался уйти и раньше, и впоследствии тоже. Но каждый раз, когда труба трубила сбор, оказывалось, что без Гойхмана нельзя, не получается. Потому что он был последней надеждой команды, и если она не сбывалась, то неудача постигала весь коллектив. Великолепный техник, игрок с прекрасной реакцией и острым чувством позиции, он, так же как и Мшвениерадзе, пользовался абсолютным авторитетом и в своем армейском клубе, и в сборной. «Все ж время вышло и звонок мой прозвенел», — сказал ветеран себе и товарищам. Сказал тогда, в пятьдесят седьмом, в Загребе.
Но год спустя его уговорили вновь занять место в воротах. Предстоял чемпионат Европы в Будапеште, где венграм победить, казалось, сам бог велел, что они и сделали, водворив нашу команду на третье место.
Гойхман после этого не играл даже за свой клуб ЦСКА. Тренировал мальчишек. Но о нем вспомнили опять. Уговорили, уломали. Все то же настоятельное «надо» вернуло его в ворота. На сей раз — в ворота сборной Москвы для участия во II Спартакиаде народов СССР. Победили они в том турнире. И он, и Мшвениерадзе играли прекрасно. Правда, бомбардиру в тот год лишь тридцать стукнуло и на него по-прежнему смотрели как на основную ударную силу команды. Он упорно готовился к третьей своей олимпиаде.
Ну, а Гойхман, который был на десять лет старше своего боевого товарища, все эти три предолимпийских года жил уже иным укладом, иными ритмами. Что побудило старшего тренера сборной Виталия Ушакова в очередной раз попросить Гойхмана вернуться и зачислить его в олимпийскую команду? Богатый опыт вратаря. Его воля и хладнокровие, столько раз вселявшее уверенность в своих игроков и панику в соперников. И все же преградой оставался возраст. Да не оставался, а неумолимо рос, тогда как требования к специальной подготовке и тренированности отнюдь не уменьшались.
Конечно, надо было предвидеть, что большой мастер даже и не в лучшей своей форме способен собраться и «выстрелить», совершить невозможное, но сделать это он может раз или два. Вряд ли больше. Для большего нужна совершенно иная тренированность. И еще: если ошибку полевого игрока могут исправить товарищи, то вратарскую — уже никто. Потому так значительна роль вратаря в команде.
А ведь был в сборной 22-летний Лери Гоголадзе из тбилисского «Динамо», вратарь, доказавший, что ему можно доверять в любых матчах. Он убедительно подтвердил это на той же Олимпиаде. К сожалению, подтвердил тогда, когда было уже поздно.
В Рим наши ватерполисты ехали с твердой и обоснованной верой в наивысший успех. И игроки, и тренеры считали, что на этот раз собралась лучшая за все времена национальная команда, сильнее даже той, загребской. В расцвете сил был Вячеслав Куренной, универсальный игрок, далеко не новичок в сборной, к тому же самый в ней быстрый, проплывший незадолго до Игр сто метров вольным стилем за 57 секунд. Блестящий техник, изобретатель, выдумщик, импровизатор. И вместе с тем в высшей степени боец.
Окрепли и набрали уже немало опыта, хорошо вписались в команду молодые Юрий Григоровский и Гиви Чикваная. Четвертый год играл в сборной Анатолий Карташов, тонко понимавший партнеров игрок, к тому же с острейшим чувством голевой позиции. Утвердились в команде нападающий Владимир Семенов и защитник Виктор Агеев. Таков был олимпийский коллектив, который, как и ранее, возглавлял Петр Мшвениерадзе. Все улучшалась сыгранность, функциональные тесты говорили о том, что физическое состояние спортсменов очень хорошее.