Давай сыграем… в любовь…
Шрифт:
Встречаться со статс-дамой и окончательно портить себе настроение не хотелось. Девушка отдала Герде плащ и сказав, что хочет прогуляться в парке.
Эта часть дворца ещё не была ей знакома, и Амалия шла наугад. Желая срезать путь и оказаться в парке, около того самого дуба, который приглянулся ей несколько дней назад, она свернула в двери, богато украшенные позолотой.
Судя по пыли на зачехленной мебели, эти помещения использовались редко. Амалия с трудом узнала голубой салон — здесь во время балов ставились карточные столики. Кажется, два года назад именно здесь её брат Альфред просадил целое состояние.
Следом за карточным салоном был бальный зал. Его Амалия прекрасно помнила: светло— зеленые стены и лепнина под потолком — лебеди, держащие в клювах гирлянды из цветов. Белые стулья с изображением таких же лебедей на спинках были сейчас зачехлены, а наборной паркет из восьми пород дерева выглядел тусклым. Девушка прошлась по нему и нерешительно замерла у дверей, на створках которых был изображен герб Империи. Амалия знала, что за ними находится тронный зал.
Именно там представляли императрице дебютанток. Девушка помнила и то волнение, которое охватило ее, когда она впервые приблизилась к трону, стоявшему на ступенях, и как дрожали ее ноги, когда она делала церемониальный реверанс императорской чете. Тогда императрица беседовала с ней не более пяти минут. После этого необходимо было, не поворачиваясь спиной к царственным особам, спуститься со ступенек. Иногда, Амалия слышала об этом, особо злобная соперница старалась подставить подножку. У нее обошлось, никого не интересовала одна из младших дочерей эрцгерцога, к тому же не блиставшая особой красотой. Никого, кроме императора Франца.
Лиззи тоже повезло, хотя, судя по злобным взглядам, желающих поставить подножку хрупкому белокурому созданию в белоснежном, украшенном серебряными розами, платье было хоть отбавляй. Но эрцгерцогиня стояла за спиной младшей дочери, ограждая ту от возможных врагов. Тогда беседа с императорской четой у самой Лиззи не заняла и минуты, а вот с Амалией император Франц беседовал достаточно долго. Теперь стало понятно, почему.
На какой— то момент девушке захотелось развернуться и бежать прочь, но тогда она, возможно, попалась бы на глаза графине Ольшански, а она еще до конца не решила, как себя вести с этой дамой, да и не стоило упускать возможности рассмотреть трон, пока вокруг никого нет, даже вездесущих лакеев.
Слегка испуганная собственной дерзостью, Амалия вошла в зал и удивленно замерла. Она помнила, что императорские кресла с вышитыми на спинках инициалами стояли на возвышении, над ними был полог, украшенный копией имперской короны. Сейчас одно из кресел стояло криво.
Император Рудольф в белом мундире с золотыми эполетами слишком небрежно развалился в нем, закинув ноги в начищенных до блеска сапогах на второе кресло. В руке у правителя была открытая бутылка коньяка, к которой он прикладывался. В бирюзовых глазах плескались тоска и злость. Он впервые напоминал человека, который потерял кого— то очень близкого.
— Ваше Императорское Величество, — сердце тревожно забилось, понимая, что они одни в зале. Чтобы скрыть испуг, Амалия склонилась в глубоком реверансе и
— Контесса, встаньте! — Рудольф даже не попытался выпрямиться, лишь сделал несколько глотков, — Я же просил оставить эти формальности!
— Простите… — тихо сказала она и поспешно добавила, — Ваше Императорское Величество.
Император скривился, точно от оскомины.
— Вы неисправимы! Что вы вообще здесь делаете?
— Я? — почему— то признаться, что заблудилась, было стыдно, — Я просто решила осмотреть парадные залы дворца, пока здесь никого нет…
— А здесь оказался я… Справляющий поминки… по дяде Францу…он ведь был моим дядей, впрочем, вы это знаете… — снова несколько глотков, пустая бутылка покатилась по ступеням, мужчина тяжело поднялся и протянул руку — Поднимайтесь, присаживайтесь! Вам тоже пора привыкать!
— Спасибо. Возможно, в другой раз, — заученные фразы сами срывались с губ, — Амалия попятилась, но Рудольф был быстрее. Он вскочил, на удивление быстро сбежал со ступеней и подошел к девушке вплотную:
— Пытаетесь ускользнуть от меня?
Он слегка пошатывался, запах коньяка смешивался с запахом дорого одеколона.
— Вы пьяны? — ахнула Амалия, пытаясь сообразить, что ей делать. Правила поведения строжайше запрещали девушкам оставаться наедине с пьяными мужчинами, поскольку последствия могут быть непоправимы.
— Да, — Рудольф кивнул так, что светлые пряди упали ему на глаза, придав его лицу какое— то мальчишеское выражение — У Эдмунда был коньяк, он дал его мне, и я напился. Еще в карете.
— Зачем?
— Надо же было как— то… отпраздновать… — он зло усмехнулся, — Император умер, да здравствует Император… Это говорили в Парламенте… — он оглянулся, заметил пустую бутылку и скривился, — Почему они принесли мне только одну бутылку? Я же протрезвею, пока доберусь до своей спальни! Фриш!!!
— Ваше Величество, может быть, вам не стоит… — попыталась увещевать его девушка, но он отмахнулся:
— Ну хоть вы не указывайте, что мне делать!
— Как вам будет угодно, — она обронила это холодно и повернулась, намереваясь уйти, но император ухватил ее за руку:
— Постойте, я снова обидел вас, верно?
— Нет, что вы! — она решила, что отрицание поможет сбежать, но хватка не разжалась.
— Обидел… — пробормотал мужчина, разговаривая, скорее с самим собой, — И вы ненавидите меня?
Девушка вздрогнула, вспомнив свои опрометчивые слова, сказанные в приемной.
— Вам показалось, — торопливо проговорила она.
— Нет, ненавидите… — император зло усмехнулся, — Как и все эти…
Он кивнул головой в сторону двери, затем вновь посмотрел на Амалию, на этот раз задумчиво:
— Меня ненавидит красивая девушка…И что же теперь делать? Может быть…
Прежде, чем она успела воспротивиться, Рудольф резко схватил ее за талию, привлекая к себе. Одна рука скользнула по шее вверх, удерживая за затылок, девушка попыталась вырваться, но не смогла. Бирюзовые глаза приближались. Словно завороженная, Амалия смотрела в них, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Она знала, что ей надо сопротивляться и закричать, но не могла издать ни звука.