Давай сыграем… в любовь…
Шрифт:
— И кто же его испортил? — он бросил быстрый взгляд на Герду, выглядывающую из-за двери в гардеробную. Служанка охнула и поспешила спрятаться, впрочем, подслушивать она не перестала.
— Полагаю, графиня Ольшанска, — пожала плечами Амалия, — Или кто— то по её указанию.
— Этой змее все неймется! Не может простить, что Леопольд пренебрег её дочуркой! — воскликнул, не сдержавшись, Фриш. Император кивнул:
— Да, тогда еле удалось замять скандал… И, Эдмунд, прошу, говори тише, мы не на плацу…
— О, да, конечно,
— Вы говорите о … — тем временем насторожилась девушка. Мужчины переглянулись.
— Вы все равно наверняка слышали об этом. Кронпринца Леопольда обнаружили наедине с дочерью графини Ольшански, — пояснил барон.
— Полагаю девица была подослана своей матерью, — хмыкнул Рудольф, вновь кривясь, точно у него болел зуб, или же голова, — Сама графиня попыталась учинить скандал, но дядя Франц смог все сгладить. Девицу обеспечили хорошим приданым за счет казны и выдали замуж за одного из графов Северного королевства, а самого Леопольда решили срочно женить.
— И вы молчали! — воскликнула Амалия, — Почему вы не рассказали мне об этом?
— Потому что во время каждой из наших встреч вы начинали со мной спорить, — отозвался император, снова потирая лоб в безуспешной попытке притупить головную боль, — Зачем вы приняли Ольшанску на должность статс-дамы?
— Простите? — Амалия недоумевающе посмотрела на мужчин, — Вы сами дали мне понять, что ваши приказы не обсуждаются…
— Какие приказы? — Рудольф ответил ей таким же непонимающим взглядом.
— Сопровождать меня… графиня сказала мне, что это — ваше распоряжение.
— Мое? Разве, — император с силой провел рукой по лбу, — Чертова голова! Просто раскалывается! Эдмунд, я отдавал такой приказ?
— А ты не помнишь? — ухмыльнулся его друг.
— Нет.
— Не отдавал, старая каракатица пришла на аудиенцию и сказала, что твоя невеста слезно умоляла ее…
— Вот лгунья! — воскликнула девушка. Рудольф страдальчески поморщился.
— Не могли бы вы говорить чуть тише? — вдруг попросил он, — Голова просто раскалывается.
— И поделом тебе! — адъютант, явно веселясь, повернулся к Амалии и доверительно сообщил, — Вы представляете, он вчера один весь вечер пил коньяк в тронном зале!
— Это возмутительно, — девушка не сводила пристального взгляда с императора, — вашему поведению вчера нет никакого оправдания.
Рудольф слегка иронично приподнял бровь, и Амалия покраснела, вспомнив его вопрос.
— Видите, Ваше Величество, ваша невеста тоже возмущена вашим поведением! И считает, что с друзьями так не поступают, верно?
— Так вообще поступают лишь дурно воспитанные особы, — подтвердила девушка. Ответом ей была ухмылка, мелькнувшая на тонких губах. Внезапно вспомнилось, как вчера эти самые губы… девушка вздрогнула и поспешила прогнать подобные мысли.
— Интересно, Эдмунд, что возмущает тебя больше: что я напился на троне,
— Разумеется, второе! Когда бы еще мне удалось распить бутылку с только что провозглашенным императором! — адъютант вновь повернулся к Амалии, — Кстати, представляете, он не нашел ничего лучше, чем запить коньяк шампанским!
— Полная безвкусица! — отозвалась та. Рудольф в ответ фыркнул, чем разозлил ее еще больше, и девушка мстительно добавила, — Тем более что сегодня нам надо будет танцевать!
— Как танцевать? Почему? — почти простонал император. Девушка торжественно кивнула:
— Да, графиня Ольшанска пригласила оркестр восьмого уланского полка. Правда, они перепачкают полы ваксой, но, надеюсь, с галереи на них не посыплется пыль, там не успели убрать! — она несколько мгновений смотрела на изумленно притихших мужчин, а потом рассмеялась, — О, вы поверили!
— Поверил даже я, а ведь я не пил, — барон рассмеялся вслед за Амалией, — но неужели графиня осмелилась на такое?
— Представьте себе! Мне пришлось дать распоряжение отправить музыкантов, если те появятся, обратно в казармы. Думаю, именно поэтому она и порезала мое платье.
— Вы здорово нас разыграли, правда, Рудольф? — окликнул друга Эдмунд. Император покачал головой.
— Ну у вас и шутки… — пробурчал он, — Вы позволите?
Не дожидаясь ответа, он буквально рухнул на небольшой диванчик и тут же подскочил:
— Что это?
Фриш подошел к нему.
— По всей видимости, ножницы, которыми испортили платье твоей невесты, — сообщил он, внимательно рассматривая золотую безделушку, после чего протянул ее Амалии, — Вот, возьмите!
— Зачем? — улыбка исчезла с ее лица, девушка отшатнулась, неприязненно смотря на тонкие лезвия.
— Будем считать это компенсацией. Они действительно золотые.
— Лучше пожертвуйте это золото какому-нибудь приюту… — она осеклась. В дверь опять постучали, затем Чезаре Игалло возник на пороге. На этот раз он был одет в парадный черно— желтый камзол с золотой и серебряной вышивкой, длинные волосы стянуты на затылке лентой.
— Моя дорогая контесса… — обер-гофмейстер осекся, заметив мужчин, затем всплеснул руками, — Ваше Императорское Величество! Мы же искать вас по всему дворцу! Гости ждут!!! Это террибле, недопустимо!!!
— Подождут, — Рудольф тяжело поднялся, снова поморщился, и протянул руку, — Эдмунд…
Адъютант вынул из кармана небольшую коробочку и передал императору, тот открыл и протянул ее Амалии:
— Это вам.
— Что это? — женское любопытство взяло верх над осторожностью. Она невольно подошла и заглянула внутрь, где на темном бархате блестела диадема: тонкие веточки из белого золота, усыпанные бриллиантами, переплетались в причудливый узор с колосьями, украшенными жемчужинами.