Давай сыграем… в любовь…
Шрифт:
— И вы рассказали об этом всему городу? — будь Амалия спокойнее, она бы даже восхитилась, как ловко и быстро Рудольф известил всех, даже не печатая объявление в газетах. Сейчас она чувствовала лишь раздражение. Своими действиями он лишал её возможности изменить хоть что-то.
— …Лишь паре— тройке самых верных моих друзей! — вещала между тем графиня, — Конечно, я допускаю, что они тоже могли известить своих друзей…
Амалия почти не слушала то, что ей рассказывали. Она очень устала, голова просто раскалывалась, предвещая очередную смену погоды, а мысли все еще блуждали в тронном зале. Интересно, на что
— … уверяю вас, мои друзья умеют хранить секреты!
— О да, я в этом не сомневаюсь! — не выдержала Амалия, понимая, что теперь, откажи она императору, скандала не избежать, а ведь она терпеть не могла скандалы, — Думаю, именно поэтому о предстоящей помолвке прин… Императора Рудольфа знает весь высший свет. Впрочем, полагаю, что слуги тоже осведомлены.
— Милая моя, в таком исключительном случае слухов не избежать! Конечно, всем интересно, почему такой ценитель красивых женщин, как наш Руди, решил жениться на… вас, — графиня вновь оскалилась, полагая, что улыбается, — Поэтому нам необходимо устроить прием. Ничего пышного, разумеется, поскольку в империи траур. Так, легкие закуски, может быть, танцы для молодежи… вы же умеете танцевать?
— Как ни странно, да, — Амалии уже порядком надоел и этот снисходительный тон, и вечные попытки указать ей её место, намек же на то, что она не соответствует идеалам красоты, показался ей чудовищным, — Только вряд ли я позволю это себе во время траура! Так что танцев завтра не будет, поэтому можете даже не пытаться пригласить оркестр.
— Но… восьмой уланский… — Ольшанска растерянно захлопала глазами.
— Останется в казармах. Как и остальные полковые оркестры. Это касается и музыкантов из оперного театра! — в сопровождении графини девушка вошла в свои покои. Фрейлины сидели за столом, они старательно переписывали текст с листка бумаги, лежащего перед ними, начиная новое письмо, они обязательно сверялись со списком, лежавшим перед каждой из них.
— Контесса, где вы пропадали!
— А мы решили сделать все без вас!
— Мы уже заканчиваем и скоро отошлем приглашения!
— Вам даже не надо ничего делать!
Их голоса слились воедино. Девушки, совсем юные, в основном ровесницы её сестры, смотрели на вошедшую так невинно, что она почти усомнилась в том, что правильно услышала все утром.
— Девушки, танцев завтра не будет, — проинформировала их графиня.
— Какая жалость! — воскликнула одна из фрейлин, затем с едва заметной насмешкой взглянула на Амалию, — Впрочем, если хотите, мы покажем вам основные па…
Все— таки не показалось…
— Не хочу, — отрезала та. Она подошла к столу, взяла одно из писем, вчиталась:
«Его Императорское Величество приглашает графа Максимилиана цу Валленштейна с семьей на торжественное празднование своей помолвки с девицей Амалией…»
Она вздрогнула, представив, как бы её осудили, если бы эти приглашения были разосланы от её имени, не говоря уже о том, что девицы забыли упомянуть её титул. Пришлось взять себя в руки прежде, чем смотреть на фрейлин, и все равно в ее взгляде была злость.
— Это что, неудачная шутка? — холодно спросила она, кидая листок
Амалия резкими, слегка нервными движениями порвала письма, а потом строгим, не терпящим возражений тоном попыталась отчитать шутниц, но тут же вмешалась графиня:
— Моя дорогая, не стоит так разговаривать с фрейлинами Императрицы! Вы ведь еще даже не невеста императора!
Контесса хотела сгоряча возразить, что она— то точно станет невестой, а потом и женой Императора, а вот будущее девушек, стоящих перед ней, весьма сомнительно, но заметила торжествующий огонек в глазах графини и сдержалась, поняв, что чуть не поддалась на провокацию. Устраивать сейчас скандал не имело смысла.
— Возможно, мне и стоит подождать до завтра, но приглашения придется переписать! — предупредила она.
— Не думаю, что это возможно, девочки так старались и уже устали…
— Значит, постараются еще раз, — отрезала Амалия, она села за стол, взяла лист бумаги и четким, почти мужским почерком, написала текст.
— Вот, — она положила листок на стол, подхватила неудавшиеся приглашения, — Нужно написать именно это. Адресатов я впишу сама.
— Вы уверены? — встревожилась Ольшанска, — Все— таки вы не знакомы с нашими порядками и можете кого-нибудь обидеть…
— Я прекрасно знаю, кого следует пригласить, — непреклонно заявила девушка, но графиня не собиралась сдаваться.
— Контесса, я понимаю, что, оказавшись без матери, вы чувствуете себя взрослой, но все— таки вы еще слишком юны, чтобы принимать такие решения единолично.
Дочь эрцгерцога Норрик надменно посмотрела на статс-даму, понимая, что сражения не избежать:
— Хорошо. В таком случае сейчас вот с этим приглашением я отправлюсь к императору Рудольфу, чтобы он — как лицо заинтересованное — помог мне советами…
— Моя дорогая, стоит ли беспокоить императора? — всполошилась графиня, в её глазах промелькнул испуг, — Это же — пустяк, ваш каприз, с которым мы сможем разобраться и без его вмешательства! Разумеется, раз вы так хотите, мы перепишем эти приглашения, это входит в наши обязанности… Желаете ли вы, чтобы все было написано слово в слово, как в образце, который вы дали?
— Будьте так добры, — улыбнулась Амалия. Статс-даме совсем не обязательно знать, что император наверняка сейчас уже сейчас не в состоянии не то что прочитать письмо, а найти в нем хоть одну знакомую букву, правда, он мог и протрезветь, если все— таки добрался до своих покоев, — И, во избежание дальнейших ошибок, я лично проверю и подпишу каждое.
— Как вам будет угодно, — по тому, как графиня ответила, Амалия поняла, что эту битву она выиграла, что, впрочем, не означало благоприятный исход всей войны.
— Благодарю, а сейчас, простите, мне необходимо переодеться.
Она прошла в будуар, с деланным спокойствием закрыла за собой дверь и лишь потом дала выход тому напряжению, которое охватывало её.
Кружа по комнате, словно зверь в клетке, Амалия пыталась упорядочить события дня. Получалось плохо.
Насмешливый взгляд Рудольфа постоянно вставал перед глазами. Девушка уже не знала, что злит ее больше: то, что напился, что он пытался поцеловать ее, или то, что сразу же пренебрег ей.