Дайсё-ян. Книга первая

Константин Лер

– Пфф!

Включаю воду, мою руки. Заодно, ополаскиваю лицо, в надежде привести себя в чувство. Вытираюсь бумажными полотенцами, надёргав несколько листов из полотенцедержателя, пальцами поправляю разметавшиеся волосы и, натянув всё ту же, глупую улыбку, которую, почему-то, принимаю за выражение решительности, на физиономию, выхожу в зал.

Очередная, фальшивая нота доносится до моего уха, когда я, позабыв о намерении оттаскать Марию за волосы, уже собираюсь плюхнуться на своё место за столиком. Обращаю внимание на девушку, задумчиво вертящую пальцами белый кусочек

картона прямоугольной формы. Та, похоже, задумавшись, ни на что не обращает внимания. Поворачиваю голову к сцене, фокусируя на ней взгляд.

«Так дело не пойдёт. Сейчас я им покажу как надо играть!»

Убираю руку со спинки стула, и направляюсь к помосту. Тот, никак не хочет становиться прямо по курсу, всё норовит накрениться, то влево то вправо. Упрямо борясь с подступившей качкой, наконец, подхожу к сцене.

Музыканты, завидев меня, играть не прекращают, а на их лицах явно читается брезгливое выражение. Взбираюсь на помост, но иду не к клавишнику а к гитаристу.

– Что за репертуар у вас!? Так и помереть недолго!
– произношу я, имитируя интонацию Бунши, из известного фильма, с моей Земли. Хотя, всё больше заплетающийся язык, позволяет делать это не напрягаясь.
– Нужно петь массовое, современное!

Хватаюсь за гитарный гриф и тяну на себя, в попытке завладеть инструментом. Возмущённый такой наглостью, гитарист, дёргает её к себе, рассчитывая отвоевать похищаемую вещь. От внезапной смены центра тяжести теряю равновесие и падаю на музыканта. Тот, отпустив предмет моего вожделения, пытается подхватить меня за руку, но цепляет рукав платья.

Первым, не выдерживает нагрузки платье. Раздаётся треск рвущейся материи, и я, оставив часть дорогущего наряда в руке музыканта, повисаю на несчастном инструменте. Следующим, не выдерживает крепление гитарного ремня. Гитара летит на пол, я - следом, подгребая её под себя, и коленями приземляясь сверху. Звук, извлечённый, при этом, разрывает зал пронзительным визгом и скрежетом, достойным топовой металл группы.

Едем домой.

После моего «выступления», ликвидировав его последствия, и уладив скандал, Маша затаскивает меня в туалет, сажает на унитаз в ближайшей кабинке и принимается осматривать мои повреждения. К счастью, ограничивается всё рассечённой коленкой, из которой сочится кровь, пачкая разодранные колготки.

Сижу, закрыв глаза. Плыву в алкогольном дурмане, не ощущая прикосновений девушки к своему телу. Постепенно, дурман рассеивается, а я обнаруживаю себя совершенно трезвым.

Маша отнимает свои ладони от меня до того, как мой организм успевает воспротивится прикосновениям. Протягиваю руку и чешу зудящую коленку. В изумлении смотрю на девушку.

– Маша, ты умеешь снимать опьянение?

– Умею. Это отравление, и оно лечится так же, как любая болячка.

– Так вот почему ты позволила мне пить!?

Маша кивает. Её взгляд перемещается на оторванный рукав и девушка награждает меня ехидной улыбкой.

– Ты должна мне сто пятнадцать тысяч, - произносит она довольным тоном.

– Не должна! Ты сказала: «помну или испачкаю». Ни одно из поставленных

условий нарушено не было. Вот, погляди, ни пятнышка!
– демонстрирую я Маше идеально чистые останки наряда. Маша хмыкает.

– Ты права. В условиях, про порванную вещь, ничего сказано не было. Претензию снимаю. Но, тебе придётся извиниться перед музыкантами. Твоё поведение ничем не лучше поведения вздумавшего пристать к нам парня.

– Пф-ф!

– Не фыркай!
– девушка щёлкает меня по носу и выходит из кабинки.
– Идём, Карл уже вызвал нам такси.

Нью-Йорк. Дом Марии. Ночь на среду. ЮнМи.

Отпиваю вина из кружки, вспоминаю своё выступление в ресторане. Идея исполнить «Гудбай, Америка» Наутилуса имела неожиданные последствия. Паренёк, аккомпанировавший на саксофоне, очень неплохо вписался в мотив композиции. И, если Маша сдержит обещание - возьмёт контакт группы, я могу предложить, сделать студийную запись этой песни. Причём, можно записать два варианта: оригинальный текст на русском, и Корейскую адаптацию, изменив Америку на «Страну Утренней Свежести». Потом, есть неплохой шанс выйти на местный рынок с джазом. Предложить ему нечто новое, имевшее грандиозный успех на моей Земле.

«А ещё, Маша наконец-то, пообещала мне преподавателя вокала. С её стороны - это первый, серьёзный шаг на пути предоставления заявленной помощи. Заявленной, надеюсь, не только на словах»

Допиваю вино в кружке, и переливаю из бутылки его остатки. Задумчиво разглядываю пустую тару. Пить уже не хочется, но тянет пошалить.

«Почему бы нет?»

Встаю, и прихватив всю имеющуюся посуду, подхожу к краю бассейна. Расставляю её вдоль бортика.

Сперва, в дело идут пустые бутылки. Беру одну, широко размахиваюсь, и со всей силы кидаю её за край дома, стараясь зашвырнуть на территорию парка.

– Ву-у-у, - издаёт гудящий звук импровизированный снаряд, быстро вращаясь в полёте. Пара секунд, и откуда-то снизу, с улицы, раздаётся звон разбитого стекла, сопровождаемый чьим-то громким, возмущённым криком.

«Недолёт»

Беру следующий снаряд, и повторяю бросок. На этот раз, снизу раздаётся глухой удар обо что-то железное и пронзительный визг тормозов.

«Снова недолёт. Видимо, слишком лёгкая»

Приходит очередь целой бутылки. Поднимаю, и несколько раз подкидываю на ладони, прикидывая вес. Потом, перехватываюсь за её горлышко, размахиваюсь, и…

Конец восьмой заточки.

Дайто наточен.

Сёто не наточен.

Девятая заточка

Девятая заточка - сёто.

Дом семьи Ким. ДонВук и ЧонЧжо. Среда, утро.

– Сын, - обращается к старшему сыну ДонВук, - служба безопасности подготовила отчёт по затонувшему танкеру?

– Они собирают данные, отец. В настоящий момент, их недостаточно для формирования бюллетеня.