Дайте ей взлететь. История счастливого отца
Шрифт:
Когда меня впервые попросили прочесть свое сочинение перед всей аудиторией в университете и я снова почувствовал, как немеет мой язык, лектор предложил:
– Зиауддин, может быть, кто-то прочтет его за тебя?
– Я буду читать сам, – был мой ответ. – Если его прочту не я, это будет уже не мое сочинение.
Лицо лектора казалось пристыженным. Он сам ужаснулся своей оплошности.
– Ты совершенно прав, – сказал он. – Читай!
Я прочел сочинение. Заменять слова было нельзя, поэтому я читал медленно и неловко, но помню, что в тот момент думал: «Да, это я, такой, какой есть».
Годы спустя речь стала моим главным оружием в борьбе с талибами. Я, может, говорил
Наследие моей Бейбей
Если отец внушил мне любовь к учебе и увлечение ораторским искусством, то мать одарила своей безграничной добротой. В исламе есть притча о том, как один человек пришел к пророку Мухаммеду и сказал: «О посланник божий! Кто из людей более всего достоин моей искренней привязанности?» Пророк ответил: «Твоя мать».
Мужчина спросил: «А потом?» Пророк сказал: «Потом твоя мать». Мужчина снова спросил: «А потом?» Пророк ответил: «Потом твоя мать». Мужчина продолжал: «А потом?» Пророк отвечал: «Потом твой отец».
Эти три отсылки к матери напоминают мне о том, как я, впервые опубликовав собрание своих стихов на пушту в 2000 году, посвятил его трем женщинам, которые, в разном смысле, были матерями для меня: моей первой, настоящей матери; моей второй матери, на которой женился отец, когда мама умерла; и моей третьей «матери», доброй женщине, обращавшейся со мной как с сыном, когда я в годы учебы поселился у нее в доме.
Мою родную мать звали Шахрук, сокращенно Шаро, и я очень ее любил и люблю, хоть она и ушла от нас в другой мир. Она всегда заботилась обо мне. Мама была добра ко всем своим детям, но ко мне – особенно, возможно, потому, что мой старший брат женился, когда я был еще совсем маленьким, и дальше за ним ухаживала его жена.
Меня считали маминым любимцем. Она постоянно мне что-то рассказывала: о людях, которые жили по соседству, как они боролись с бедностью, много трудились и преодолевали тяжелые времена. И как, несмотря на все испытания и превратности судьбы, они учились и добивались чего-то в жизни: получали хорошую работу и, при определенном везении, становились богатыми. Она сама никогда не училась, но высоко ценила образование. Она знала, что единственный способ для меня переселиться на виллу и зажить той жизнью, о которой мечтали они с отцом, это выучиться и найти хорошую работу. Общественный уклад не позволял ей внушать такое своим дочерям, однако она внушала это мне, а я, в свою очередь, внушил то же самое Малале.
Моя мать была красивой, с очень светлой кожей – гораздо светлей, чем у меня. Но крепким здоровьем она не отличалась. Когда мы приходили с ней к врачу-мужчине, ее записывали как «мать Зиауддина» или «жена Рохула Амина». Иногда доктор навещал маму у нас дома, и тогда я стоял рядом, держа его чемоданчик, и передавал стетоскоп или термометр. Мне казалось, таким образом я оказываю матери услугу, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что мама делала для меня.
Перейдя в последний класс старшей школы в соседней деревне, где преподавал отец, накануне экзаменов, которые мне предстояло сдавать в шестнадцать лет, я переехал в комнату в нашем крошечном гостевом домике. Там я мог заниматься до поздней ночи, лежа на койке в окружении книг, при свете керосиновой лампы. Каждые пару часов я замечал,
Однажды ночью она спасла мне жизнь: лампа опасно наклонилась над подушкой, и огонь грозил поджечь постель.
К сожалению, я не смог ответить ей тем же. 5 мая 1985 года моя мама умерла. Мы сидели на терраске у нашего дома с ней и с сестрой. Это было непростое время: я сдавал экзамены и уже понимал, что не получу тех оценок, которые требовались, чтобы пойти учиться на врача.
Одна из моих старших сестер приехала к нам погостить и спала с мамой в одной комнате. Я не придавал этому особенного значения, но сейчас все понимаю. Когда сгустились сумерки, я взял маму на руки. Она была такой хрупкой, легонькой и почти не могла ходить. Я понес ее в дом, а она смеялась и шутила со мной: «Зиауддин, поставь меня на пол! Что ты делаешь? Куда меня несешь?» Я положил ее на кровать в нашем маленьком доме, а сам пошел к себе, к своим книжкам и керосиновой лампе. На следующее утро я проснулся от криков и причитаний сестры: «О Бейбей, о моя Бей, Бейбей!» Они проникали повсюду. Я вбежал в комнату и увидел маму, лежащую на кровати точно так же, как я ее оставил. Она была мертва. Никто не ожидал, что мама умрет. В тот же день сестры обмыли тело, и мы похоронили ее. Только одна из сестер, жившая в Карачи, не присутствовала на похоронах. Она приехала на автобусе три дня спустя, после долгого путешествия. Новость о похоронах моей матери разнесли по всей деревне те же мужчины, которые кричали азаан, чтобы все могли прийти с ней попрощаться. Мне с трудом верилось, что их слова относятся к человеку, которого я любил больше всех на свете.
Мой отец очень горевал, но через несколько месяцев решил жениться повторно. Такое поспешное замещение умершей жены считается у нас нормальным, так что я не задавал никаких вопросов. Мужчины в нашей стране не живут в одиночку. Я понимал, что отцу необходима женщина, которая возьмет на себя заботу о нем. Мой брат взялся подыскать ему жену из свободных женщин, живших неподалеку. Не было и речи о красоте или влечении: отцу требовалась женщина, которая будет обслуживать его, как это делала мама – стирать одежду, готовить еду и ухаживать за детьми. Жена – это обязанности, и без нее семье не выжить.
Несмотря на чувство утраты, я не думал о том, что мама только что умерла, а отец уже собирается жениться. Вместо этого я думал: «Ему нужна женщина, чтобы выжить. У меня появится новая мать».
Все решилось быстро. Отец женился на вдове средних лет; вскоре она заняла в нашем доме и в семейном кругу то место, которое раньше принадлежало маме. Я сильно тосковал, но не собирался этого показывать перед моей второй матерью, потому что не хотел ее огорчить. До свадьбы кто-то из соседей сказал отцу: «Ты женишься на другой женщине, но не забывай: никогда не поминай предыдущую жену при нынешней. Ревность между двумя женами одного мужа не знает себе равных. Даже между двоюродными нет такой! Это самая страшная ревность в мире».
Во время Курбан-байрама я ходил на кладбище, чтобы навестить умершую мать, но никогда не говорил об этом новой. Зачем ранить ее чувства, ведь она такой же живой человек? Это наверняка ее заденет, да и мне ничего хорошего не даст – так что нет никакого смысла.
Моя вторая мать жива до сих пор. Она находилась в нашем доме в Мингоре, когда в октябре 2012 талибы напали на Малалу. Именно ее Тур Пекай просила молиться за нашу дочь, потому что «Господь уважает стариков с сединой в волосах».