Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Садитесь, прошу вас, — предложил король и сам тяжело уселся напротив. — Я люблю приходить сюда на досуге и проводить немного времени в уединении, потому что редко бываю один. Хотите вина?
Кэтрин неохотно взяла бокал, понимая, что уже и так много выпила. Но это смутное чувство было задвинуто на задний план сознания из-за неожиданной встречи с королем.
— Надеюсь, вы в добром здравии, миледи. Я скучаю по вашей сестре, не видя ее при дворе, но ваш брат — отличный компаньон, и ваш дядя — один из лучших людей, каких я встречал.
Кэтрин
— Я здорова, сир, но милорд недолго останется с нами. Вот почему я редко бываю при дворе.
— Мне очень жаль, — печально произнес король. — Смерть забирает всех, кого мы ценим. Если любишь, тем привечаешь боль.
— По-моему, лучше испытать боль, чем не познать любви, — сказала Кэтрин.
Король глубоко вдохнул и унизанной кольцами могучей рукой смахнул с глаз слезу.
— Сегодня год, а я не могу забыть ее.
— Время излечит вас, сир.
— Простите меня. Иногда я думаю, что сойду с ума. Часть меня ненавидит ее за предательство, а другая отчаянно желает, чтобы она снова была со мной. Простите, мадам, мне не следовало обременять вас своими печалями. — Он попытался улыбнуться.
— Ничего, сир, мне это нетрудно, — заверила его Кэтрин, думая, что все происходящее совершенно нереально. А потом, возможно из-за выпитого вина, она сделала нечто сверхъестественное — потянулась и положила ладонь на его руку. — Вам станет легче. Пусть пройдет еще немного времени.
Король не убрал свою руку, а молча сидел и смотрел на Кэтрин пронзительными голубыми глазами.
— Вы добрая женщина, леди Латимер, и очень миловидная. Будь я на десяток лет моложе, то стал бы ухлестывать за вами. Но что вы теперь во мне разглядите? — Он грустно улыбнулся ей.
— Я вижу очень печального человека, которому нужно взбодриться, — ответила она, убирая руку.
— И вы возьметесь за это? — спросил король, беря ее снова.
— Я думаю, сир, вы достаточно сильны духом, чтобы сделать это самостоятельно. Наверное, человек становится очень одиноким, когда ему приходится принимать невозможные решения, которые, и он это знает, плохо скажутся на нем самом. Вашей милости нужно утешать себя тем, что вы сделали то, что считали правильным.
Король вздохнул:
— Она совершила измену и поставила под угрозу наследование престола. Но хуже всего, что она предала меня. Но я не казнил бы ее, если бы это было в моей власти. Меня убедили, что она должна умереть, сказали, что я не могу проявлять снисхождение, когда других осуждали на смерть за меньшие преступления; что я не должен позволять личным чувствам влиять на мою волю; что это будет проявлением слабости, а король всегда должен быть сильным. И я не дрогнул. Однако это не мешает мне испытывать сожаления.
Кэтрин оторопела. Она-то считала его человеком, который никогда ни о чем не жалеет, тем более не выказывает своих чувств. То, что Кэтрин сидела здесь и выслушивала его исповедь, было невероятным. Еще невероятнее было то, что она начала
— Мне очень жаль, что ваша милость оказались перед ужасной дилеммой, созданной не вами. Я видела вас с королевой. Легко было заметить, как сильно вы любили ее. Предав эту любовь, она поступила очень дурно. В такое невозможно поверить.
— Мой шут говорит, она сама напросилась.
— Ваш шут?
Король улыбнулся:
— Да, Уилл Сомерс. Ему известны все тайны моего сердца. Он не церемонится со мной. Опускает меня на землю.
Шутам, Кэтрин знала, сходило с рук многое, за что на других обрушился бы монарший гнев.
— Мне не нравится быть вдовцом, леди Латимер, — продолжил король. — По-моему, для мужчины супружество — естественное состояние. Господу было угодно, чтобы мои браки складывались неудачно, но винить в этом можно и других, разумеется. Тем не менее я убежден, что однажды обрету истинное счастье с леди, которая полюбит меня и не замыслит предать. Вроде моей Джейн. — Лицо короля затуманилось грустью. — И я выберу ее сам, не возьму кого-то, подставленного на моем пути фракциями, которые сеют раздоры при моем дворе.
Вспоминая слова леди Саффолк о том, что женщины не выстроятся в очередь, чтобы стать королевой, Кэтрин весьма осторожно подбирала слова:
— Ваша милость заслуживает такой редкой супруги. Молюсь, чтобы вы нашли ее.
— Это будет нелегко. — Он мрачно улыбнулся ей. — Я не возьму в жены никого, кто не поддерживает мою религиозную политику, ни убежденную католичку, ни женщину, которая слишком склонилась к ереси. — При этих словах короля сердце Кэтрин на миг замерло. — Но, — продолжил он, — я не против хорошего теологического спора, хотя немногие женщины достаточно образованны для того, чтобы принять в нем участие, а некоторые слишком упрямы.
Он помолчал, слегка хмурясь. Кэтрин подозревала, что король, должно быть, вспомнил свою первую королеву Анну, и сомневалась, что какая-нибудь из следующих его жен была способна дискутировать по вопросам религии или имела склонность к подобным дебатам. Учитывая заданные королем параметры, он искал какое-то чудо.
— Божественные вопросы интересуют вас, леди Латимер? — спросил его величество.
Кэтрин обмерла. Но, может быть, вопрос был сделан ей просто из вежливости? Она проявляла крайнюю осторожность. Король никоим образом не мог узнать ее великой тайны.
— Я люблю дружеские споры.
— И вы любите обсуждать религиозную доктрину?
Имел ли он причины испытывать ее? Боже, только бы он не подумал…
— Да, когда хочу, чтобы мне объяснили какое-нибудь положение, — ответила Кэтрин, напрягая все силы своего отуманенного вином ума. — Я великая защитница реформ вашего величества. Меня восхитил ваш разрыв с папой. Епископ Рима преследует истинных христиан больше, чем фараон — гонитель детей Израиля.
Король смотрел на нее в искреннем восхищении: