Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Вероятно. Но надеюсь, что нет.
— Она признала, что верит в Реальное Присутствие?
— Нет. — Повисла тяжелая пауза. — Гардинер морочил ей голову, призывал говорить с ним как с другом. Она ответила, что так делал Иуда, когда предал Христа. Это разозлило Гардинера, и он пригрозил, что отправит ее на костер. Она ответила, что перечитала все Писание, но нигде не нашла сведений о том, что Христос или Его апостолы предавали кого-нибудь смерти.
— Гардинер — шантажист! — в ужасе воскликнула Екатерина.
— Но Анна Аскью не поддалась на его уловки, — сказал Уилл. — Мы отправили ее в Ньюгейт [165] .
Екатерина не могла уснуть. Она была уверена, что Гардинер намерен уничтожить ее и сперва обрушится на близких к ней женщин. Казалось, вокруг кольцом сжимаются стены, и, говоря откровенно, Екатерине было страшно.
Однако тяготили ее ум не только мысли о происках Гардинера. Днем она слышала, как герцогиня Ричмонд обмолвилась в разговоре с Магдаленой, будто Норфолк докучает королю просьбами, чтобы тот согласился на ее брак с Томасом Сеймуром.
165
Ньюгейт — главная тюрьма Лондона на протяжении более чем семисот лет, с 1188 по 1902 г.
— Я не хочу выходить за него! — с горячностью проговорила герцогиня. — Уж лучше наслаждаться свободой вдовства. Кроме того, сэр Томас никогда не проявлял ко мне ни малейшего интереса.
Екатерина была рада слышать это. Время от времени она задавалась вопросом: не сочтет ли Том миловидную герцогиню, которая была моложе и красивее ее, более подходящей партнершей для брака? Сам он теперь обеспеченный человек, а людям, владеющим собственностью, нужны наследники, которых она наверняка ему не подарит.
Том до сих пор находился в море, патрулировал Канал и, если верить словам дяди Уильяма, пускался во всевозможные дерзкие предприятия. Узнать, что он думает по поводу предполагаемого брака, не представлялось никакой возможности.
Неделю Екатерина промаялась в тревоге. Однажды в собиравшейся у нее компании снова появился Суррей — он сидел как на иголках, пока играли Бассано. Этот человек — безусловно яркий, но неугомонный — раздражал Екатерину. Граф часто попадал в неприятные ситуации из-за своего бахвальства и скандального поведения. «Норфолк, должно быть, отчаялся в нем», — думала она. Хоть Суррей и нравился Уиллу, а сама Екатерина была дружна с его сестрой, она чувствовала, что на него нельзя полагаться.
Когда музыка смолкла и завязался общий разговор, граф заявил:
— Мой драгоценный батюшка хочет, чтобы мы породнились с Сеймурами, и выбрал присутствующую здесь Мэри в качестве жертвенного агнца, которого поднесут этому головорезу сэру Томасу.
— Замолчите, братец! — резко бросила ему герцогиня.
Он не обратил на нее внимания.
— Мне это не по нутру. Сеймуры, может, и дядья принцу, но они из новых людей и не годятся в супруги Говардам.
— Довольно, милорд! — с укором произнесла Екатерина, злясь, что Суррей исподволь марает грязью родных принца и пренебрежительно отзывается о Томе.
— Покорнейше прощу прощения у вашей милости, — с преувеличенной любезностью изрек Суррей. — Я только хотел сообщить всем, что сегодня видел короля
— Отец рассердится, — сказала Мэри.
— Ничего, переживет.
Екатерина тут же попросила музыкантов продолжить выступление. Теперь у нее, по крайней мере, стало на один предмет для беспокойства меньше.
Анну Аскью перевели в Тауэр. Уилл шепнул на ухо Екатерине эту новость, когда они вместе следили за игрой в теннис.
— Уйдем отсюда?
Сердце у нее глухо стучало, пока она шла к расположенному между теннисной площадкой и пустыми апартаментами принца саду. Наконец они уселись на каменную скамью.
— Почему ее отправили туда? — спросила Екатерина.
— Гардинер послал к ней доктора Шэкстона, чтобы тот заставил ее отречься.
Екатерина кое-что знала о Шэкстоне. Он был епископом Солсберийским, но ушел в отставку, так как реформы короля казались ему недостаточно радикальными; позже его подвергали аресту за ересь, но он отрекся от своих убеждений, почему его, вероятно, и выбрали для исполнения этой не слишком почетной миссии.
— Когда Шэкстон призвал Анну отказаться от своих убеждений, та ответила, что ему было бы лучше не рождаться вовсе на свет Божий. В Тауэр ее отправил мастер Рич.
Плохо дело. Рича Екатерина знала только в лицо и знакомиться с ним ближе не имела ни малейшего желания. Вверх по политической лестнице он поднимался с боями, уничтожив попутно Томаса Мора и Томаса Кромвеля. Казалось, этот человек ни перед чем не остановится.
— Ее дело передали королю, — продолжал Уилл.
Екатерина понимала, что Генрих едва ли проявит снисхождение. Еретичка, отрекшаяся и вернувшаяся к своим прежним взглядам, не заслуживала второго шанса на исправление.
Вечером Уилл вернулся повидаться с Екатериной наедине.
— Король дал согласие на допрос Анны Аскью. Этим займется Ризли.
Екатерине пришлось бороться с обуявшей ее паникой. Теперь уже не было сомнений, что всем им грозит опасность. Иначе почему сам лорд-канцлер взялся разбирать дело Анны Аскью? Эта женщина — мелкая сошка, причем явно не в ладах с головой. Что значила душа еще одной оступившейся еретички для таких, как Ризли? Нет, целью затеянного процесса была она, Екатерина.
«Нужно мыслить разумно», — пыталась убедить себя королева, против нее у них ничего нет и быть не может. С Анной Аскью она встречалась много лет назад и отослала ее от себя с предостережением; никогда не придавала значения тому, что говорят об этой женщине ее дамы. Однако имелось такое понятие, как «вина в соучастии». Ее все равно могли впутать в это дело. Но ведь Генриху прекрасно известно: она никогда не имела ничего общего с Анной Аскью.
Екатерина цеплялась за эту надежду, занимаясь своими повседневными делами. Она надевала на лицо улыбку, через силу ела, с трудом засыпала. Прошло два дня. Екатерина дошла до предела; казалось, дольше терпеть это нервное напряжение невозможно. И тут прибыли ее брат и дядя Уильям; они попросили о приватной беседе. По их серьезным лицам Екатерина поняла: ее ждут дурные вести.