Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Уэйр Элисон

— Случившееся сегодня заставляет меня стыдиться того, что я англичанин, — начал дядя Уильям, когда они уселись в кабинете Екатерины.

— А что, что случилось? — нетерпеливо спросила она.

— Лорд-канцлер лично пытал Анну Аскью, — с каменным лицом ответил ей Уилл. — Рич помогал ему.

— Ее пытали?! — Екатерину затрясло от возмущения. — Но еретиков обычно не подвергают пыткам, верно?

— Подвергают, если не могут получить от них сведения иным способом.

— Кейт, теперь мы убеждены, что они хотят заставить ее очернить вас или

тех, кто близок к вам, — сказал дядя Уильям, беря онемевшую от ужаса племянницу за руку.

— Я все время этого боялась, — пролепетала та. — Они опасаются моего влияния и хотят его нейтрализовать. Но разве можно поверить, что они зайдут так далеко? Скажите, она заговорила?

— Нет. Это очень стойкая женщина. Ей пришлось вынести ужасные страдания. — Уилл поморщился.

У Екатерины на глазах выступили слезы. Она знала, что такое дыба, и с трудом могла представить, какие муки испытывает человек, которого, привязав за руки и ноги, медленно растягивают, вырывая конечности из суставов.

— Бедняжка. Это ужасно, ужасно. Я буду молиться за нее. — Екатерина помолчала, ломая руки. — Вы уверены, что она не упомянула ни меня, ни моих дам?

— Не упомянула. Ризли с особым удовольствием передал мне, что они спрашивали ее, давал ли ей деньги кто-нибудь из камеристок королевы. Она ответила, что да, некоторые давали, но она не знает их имен. На вопрос «Известно ли ей что-нибудь об убеждениях придворных дам?» она ответила «нет». Передавая мне это, Ризли ухмылялся, будто намекал, мол, он-то не сомневается, что все это ложь. По его словам, тогда они и решили вздеть ее на дыбу.

Тут вмешался дядя Уильям:

— Она ничего не сказала. Когда лейтенант Тауэра решил, что ее силы на исходе, он подошел отвязать несчастную. Но Ризли злился, что она никого не выдала, и велел снова привязать ее к дыбе. Лейтенант отказался, потому как, по его мнению, женщина так ослабела, что могла умереть.

— Вот молодец! — Екатерина зааплодировала.

Ничего подобного не случится, когда Англией будет править она.

— Ризли пригрозил, что доложит королю о его неповиновении приказу, — продолжил Уилл. — Тогда они с Ричем сняли накидки и принялись крутить валики сами. Несчастная терпела ужасные мучения, ей почти переломали суставы, но палачи не прекращали пытку и довели ее едва ли не до смерти. Тогда они положили бедняжку на голый пол и возобновили допрос.

— Когда все закончилось, лейтенант кинулся в Уайтхолл, чтобы поговорить с королем прежде, чем это сделают Ризли и Рич, — добавил дядя Уильям.

— Его милость знал, что Анну Аскью будут пытать? — Екатерине хотелось выяснить это. — Он дал согласие?

— Нет, Кейт, — ответил Уилл. — Пытки применяются с одобрения Тайного совета, а Ризли и Рич — его члены. Им следовало посоветоваться с остальными и получить ордер, но они этого не сделали, так как знали, что их желанию воспротивятся, потому и поступили наперекор закону.

— Королю известно об этом?

— О да. — Глаза дяди Уильяма заблестели. — Лейтенант рассказал

ему все, не утаив своего мнения об этих живодерах, и его величеству эта история совсем не понравилась. Позже лейтенант передал мне, что король сказал, мол, с этой несчастной обошлись слишком сурово, и с готовностью даровал ему прощение за то, что он ослушался приказа, а потом велел возвращаться в Тауэр и позаботиться о заключенной.

— Вы не знаете, сделал ли его милость выговор Ризли и Ричу? — поинтересовалась Екатерина.

— Он вызвал их к себе, и они провели у него какое-то время, но что им было заявлено, я не знаю, — сообщил ей Уилл.

— Будем надеяться, король высказал им все, что думает! — горячо проговорила Екатерина. — И это последний вздох партии Гардинера.

— Этот пес просто так не уймется, — мрачно заметил дядя Уильям, — но я молюсь, чтобы ему надели намордник хотя бы на какое-то время.

Она в безопасности — пока. Анну Аскью больше не подвергнут допросам. Если эта женщина ничего не сказала под пыткой, то теперь уж и подавно будет молчать. Должно быть, ее мучители поняли это, так как быстро организовали судебный процесс, и отважную женщину осудили на смерть на костре за возврат к ереси.

Екатерина не обсуждала это с Генрихом — боялась показаться слишком заинтересованной в судьбе Анны. Терпение короля не простиралось дальше, это было ясно, и Екатерина не забыла предостережения: он может оказаться не в силах защитить ее. Поэтому, пойдя наперекор всем своим внутренним порывам, она не стала молить супруга о милосердии к Анне Аскью.

На фоне отваги этой женщины Екатерина проявила трусость и понимала это. У нее не хватит смелости пойти на смерть за свои убеждения, и она постоянно молилась о том, чтобы ее не подвергли испытанию на прочность.

В начале июля король издал указ с повелением предать огню все еретические книги. Дядя Уильям отправился в дом на Чартерхаус-сквер, достал из-за стенных панелей в пустой спальне те, что были у Екатерины, и увез их неизвестно куда.

— Никто их не найдет, — пообещал он Екатерине. — Даже вы.

Через несколько дней ее потрясла новость об аресте Хью Латимера, принесенная крайне расстроенной леди Саффолк. Потом дядя Уильям сообщил, что младшего сына Норфолка, лорда Томаса Говарда, вызывали в Совет и просили у него объяснений по поводу некоторых замечаний, сделанных в ее покоях.

— Каких замечаний? — встревожилась Екатерина.

— Я не знаю, Кейт. Его заверили, что король отнесется к нему милостиво, если он честно признается в том, что говорил. Лорд Томас повинился, но не дал никаких конкретных объяснений, и его дело отправили на доследование.

— Надеюсь, обо мне речи не было?

— Я ничего такого не слышал. Но будьте осторожны и не давайте ни малейших поводов для подозрений.

— Следы заметены очень тщательно, — сказала Екатерина. — О, дядя Уильям, в какие страшные времена мы живем! Боюсь, нам всем грозит беда.