Дельфин в стеарине
Шрифт:
Я слегка затруднился, не зная, поцеловать ее или пожать, но после секундной паузы, которая, к счастью, не была расценена как неотесанность, разумеется, ограничился рукопожатием.
Перстней на руках моей клиентки не наблюдалось.
– Ох и весело получилось! – в голосе Полины звучало нечто, похожее на восторг. – Я все сделала, как вы сказали. Забежала в пивбар, воспользовалась запасным выходом и была такова.
При телефонном инструктаже я посоветовал ей податься в тот пивняк, каким в прошлом году пользовалась Инга, чтобы отрываться от хвоста. Не знаю, насколько успешной
– Что тут подают? – Полина взялась за меню.
Креольских фриттеров с сырным соусом в кафешке не подавали, но я не стал сообщать ей об этом, а сама она блюда с таким названием, скорее всего, и не знала.
– Здесь все просто, – сказал я. – По вечерам «У Буратины» бывают местные подростки, а им и орешки к пиву – деликатес.
Я знавал это кафе еще в студенческие времена – неподалеку, на улице Ярослава Гашека, жил мой одногруппник Сашка Морин, и мы часто сиживали тут, выглотав не одну сотню литров пива. Порой я и ночевал у него, получая потом от отца и маменьки полновесный фитиль…
Некоторое время Полина перелистывала меню, сопровождая процесс комментариями.
– Салат «Поле чудес». Из помидоров и огурцов. Какая прелесть!.. Уха «Три пескаря». С ума сойти!.. Вот только почему кафе назвали «У Буратины»?
– Думаю, местные острословы решили, что сам Буратино вряд ли бы мог иметь кафе, поскольку был известный лоботряс. Вот они и придумали ему сестру по имени Буратина. И к известной сказке отношение имеет, и правда характеров соблюдена. А что касается названий блюд…
И я рассказал ей о воспоминаниях одного из питерских писателей начала века, которые мне довелось как-то читать. После своих литературных посиделок-семинаров братья-писатели захаживали в расположенный в Тучковом переулке пивной бар под названием «Траншея», где все названия закусонов были выдержаны в армейском духе. Там можно было заказать эскалоп из свинины под названием «Ровняйсь!» (именно «ро…») или салатик «Подвиг разведчика» из куриного филе, сыра и овощей, а интерьер бара, помимо столов и скамеек, составляли маскировочные сети, противогазы и фотографии известных военачальников двадцатого века типа Георгия Жукова или Константина Рокоссовского. Автор мемуаров очень жалел, что в соответствующем ключе не переименовали и сорта пива, так что приходилось после фуршетов в писательском клубе догоняться все теми же «Балтикой № 4», «Пшеничным» или «Бочкаревым» вместо «Гаубицы», «Катюши» или «Калаша»…
– Закажите мне рассольник «Тортилла» и жаркое «Кости Дуремара», – сказала Полина. – Вы не против поухаживать за мной?
Я был не против, хотя сочетание слов «Тортилла» и «рассольник» резало мне слух острой бритвой, – против был мой кошелек, в котором финансы, как и раньше, пели романсы.
– Будем считать, что у нас деловое совещание, – продолжала госпожа Шантолосова. – А потому обед за счет клиента.
В этих словах, разумеется, было спасение моего кошелька. И двойной смысл. Такие фразы не могут не понравиться – даже частному детективу при исполнении служебных обязанностей.
Подошла официантка, и я сделал заказ. А когда она удалилась, сказал:
– Вообще-то мне пока нечем похвастать. Куча подозреваемых, и нет главной версии. Наиболее вероятный мотив – корыстные побуждения. Если хотите, могу дать отчет по проделанной работе.
– Не хочу, – сказала Шантолосова. – Поймите правильно. Конечно, меня интересует отчет, но гораздо больше меня интересуете вы сами.
Мне всегда казалось, что такие прямолинейные фразы должны произноситься низким мужским голосом, а таким, как у Полины, – высоким и певучим – обычно произносятся лицемерные пожелания здоровья человеку, которого вы бы хотели видеть в гробу в белых тапках.
Прошло секунд пять, прежде чем я понял, что неплохо бы закрыть рот. Наверное, со стороны я выглядел идиот идиотом и ничего, кроме смеха, не вызывал. Однако Полина Шантолосова смеяться и не думала. Она была серьезна, как преподаватель на экзамене, и смотрела в упор, как следователь на допросе.
– Вижу, вы удивлены… Что ж, я – человек прямой. Это мой главный недостаток и мое главное достоинство. Я женщина деловая и не приемлю всех этих дамских прибамбасов. У меня просто нет на них времени. Расскажите мне о себе.
– Зачем?
– А разве я не могу знать биографию человека, который на меня работает?
Это она, конечно, могла.
И я начал рассказывать. О детстве врать практически ничего не пришлось. Как, собственно, и об юности – ничего зазорного в ней не было. А вот о военном периоде биографии я упомянул лишь вскользь.
Но тут, до сих пор молчавшая, Полина встрепенулась:
– Вы много людей убили?
– Да, – сказал я. – Но мне бы не хотелось говорить об этом.
– Я имею в виду невинных.
Это был еще тот вопрос. И я не мог дать на него внятный ответ, поскольку на войне разница между невинным и виновным микроскопична. Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать… И даже если война официально не объявлена, это не отменяет ее законы.
Меня спасла официантка, принесшая нам «Поле чудес». Впрочем, думаю, Полина и сама решила не добиваться от меня ответа, потому что когда мы покончили с салатом и я продолжил рассказ о своей жизни, она не стала возвращаться назад. Каким-то образом мне удалось обратить беспардонное вранье о событиях прошлого года в довольно связный рассказ. Ну а потом я поведал чистую правду о работе детективного агентства «Макмез».
– То есть вы – не слишком опытный детектив для дела об умышленном убийстве, – сказала Полина.
Ощущение было, словно у нее в мозгу что-то щелкнуло, словно она подводила баланс доходов и расходов. Боюсь, я проходил по статье «Расходы», но выступить в свою защиту я не успел, поскольку официантка принесла тарелки с «Тортиллой».
Рассольник оказался вполне съедобным и к тому же из мелкопорезанных огурцов. Помнится, повариха Жанна, работавшая у нас в доме, готовила как раз такой и всегда говорила, что рассольник в городской столовой отличается от домашнего тем, что варится из протертых огурцов.