Дело Ливенворта (сборник)

Грин Анна Кэтрин

– Это Клеверинг, – сказал сыщик. – Вне всякого сомнения.

– А теперь, – продолжил я, – относительно общего настроя и содержания.

И, вернувшись к началу, я прочитал вслух слова по порядку, продолжительностью пауз отмечая размеры пробелов. Получилось примерно следующее:

Мистеру Хор –

Дорогой –

– племянница, которую Вы-стои-любви и всего довер -любой другой человек, мо -екрасна, так очар –а лицом, тел –речами –ждой розы есть –за не исключение –как она

ни мила, как ни очар –нежна, она способн –растопт –того, кто доверял –сердце –.–с кем –вязывает долг –чтить –ать.

Если –не вери –глядя в –жесток –лицо, –кто –Ваш –нный слуг

Г –чи

– Похоже на жалобу на одну из племянниц мистера Ливенворта, – заметил я и вздрогнул от собственных слов.

– Что с вами? – спросил мистер Грайс.

– Я слышал, как об этом письме говорили, – промолвил я. – Это и есть жалоба на одну из его племянниц, и ее написал мистер Клеверинг.

И я передал ему рассказ мистера Харвелла.

– А-а, значит, мистер Харвелл решил заговорить? А я думал, он зарекся распускать слухи.

– Последние две недели мы с мистером Харвеллом виделись почти ежедневно. Было бы странно, если бы он ничего не говорил.

– И он говорит, что читал письмо, написанное мистером Клеверингом мистеру Ливенворту?

– Да, но конкретные слова он уже забыл.

– Эти остатки могут помочь ему вспомнить остальное.

– Я бы не стал сообщать ему о существовании этой улики. Я не хочу доверять людям, без которых мы можем спокойно обойтись.

– Я вижу, – сухо обронил мистер Грайс.

Не подав виду, что заметил издевку в этом замечании, я снова взял письмо и начал выбирать обрывки слов, которые, как мне казалось, мы можем восстановить, такие как: Хор–, стои–, –екрасна, очар–, растопт–, способн–, слуг–.

Покончив с этим, я предложил дописать слова, необходимые для полноты предложений: Ливенворт после Хорейшо; сэр после дорогой; есть с возможным у вас перед племянница; возможное шипы в конце фразы у каждой розы есть; вы после если; мне после верите; прекрасное между жестокое и лицо.

Между колонок подобранных таким образом слов я вставил пару словосочетаний, после чего получился приблизительно такой текст:

–Хаус», 1 марта, 1876

Мистеру Хорейшо Ливенворту

Дорогой сэр!

(У Вас) есть племянница, которую вы –стоит –любви и всего доверия –любой другой человек, мо –так прекрасна, так очаровательна –она лицом, телом и речами. Но у каждой розы есть шипы, и (эта) роза не исключение –как она ни мила, как ни очаровательна, как ни нежна, она способна растоптать –кто доверял ей –сердце –с

кем ее связывает долг –чтить –ать.

Если не верите, спросите, глядя в ее жестокое, прекрасное лицо, кто ее и Ваш смиренный слуга.

Генри Ричи Клеверинг

– Думаю, пока хватит, – сказал мистер Грайс. – Общий смысл понятен, а это все, что нам сейчас нужно.

– Общий смысл совсем не лестный для леди, которая здесь упоминается, – заметил я. – Должно быть, он таил какую-то сильную обиду, если позволил себе говорить таким языком о той, которую все называли нежной, очаровательной, прекрасной.

– Обиды нередко стоят за загадочными преступлениями.

– Мне кажется, я знаю, в чем здесь дело. Но, – увидев, как он снова посмотрел вверх, сказал я, – вынужден не разглашать свои подозрения. Мою версию пока ничто не поколебало, и до определенной степени она подтверждается. Это все, что я могу сказать.

– Значит, это письмо не дало звена, которое вам было нужно?

– Нет. Это ценная улика, но это не то звено, которое я сейчас ищу.

– Однако это ценная улика, иначе Элеонора Ливенворт не стала бы так стараться сначала забрать ее, как она это сделала, со стола дяди, а потом…

– Подождите, почему вы думаете, что это та самая бумага, которую она взяла или предположительно взяла со стола мистера Ливенворта в тот роковой вечер?

– Как же? Да хотя бы то, что ее нашли с ключом, который, как нам известно, она бросила в камин, и то, что на нем были пятна крови.

Я покачал головой.

– Почему вы качаете головой? – спросил мистер Грайс.

– Потому что меня не убеждают ваши доводы.

– Почему же?

– Во-первых, Фоббс не говорил, что видел у нее в руках какую-нибудь бумагу, когда она наклонялась над огнем, из чего можно заключить, что обрывки бумаги находились в угле, который она бросила в камин, а, признайте, было бы довольно странно, если бы она спрятала туда бумагу, которую с таким трудом добыла; и, во-вторых, тот факт, что обрывки свернуты в трубочки, как будто из них делали папильотки или что-то подобное, чего ваше предположение не объясняет.

Взгляд сыщика обратился в сторону моего галстука – никогда еще он не приближался настолько к моему лицу.

– Вы светлая голова, – сказал он. – Очень светлая. Я восхищаюсь вами, мистер Рэймонд.

Несколько удивленный и не особенно довольный этим неожиданным комплиментом, я с сомнением посмотрел на него, потом спросил:

– А что вы думаете об этом?

– О, вы же знаете, у меня нет своего мнения. Я избавился от него, как только передал дело в ваши руки.

– И все же…

– О том, что письмо, остатки которого мы имеем, лежало на столе мистера Ливенворта во время убийства, известно. Известно и то, что мисс Элеонора Ливенворт взяла со стола какую-то бумагу, когда тело унесли. Также мы знаем, что она, услышав о том, что ее действия не остались незамеченными и начался разговор о ключе и бумаге, попыталась прибегнуть к хитрости, чтобы обмануть бдительность приставленного к ней соглядатая, и ей это удалось – она бросила ключ в камин, в котором впоследствии были найдены эти обрывки. Вывод делайте сами.