Дело о плачущем призраке.Дело о беспокойном графе
Шрифт:
Евгений не решился возражать. Ну, как этот Коцебу догадался, что он намеревался любоваться восходом, грустя о смерти Андрея и мечтая о Катиш? Но раз впереди важный день, придется предпочесть романтике кровать.
Проснулся молодой человек от чарующего запаха, щекочущего ноздри. Что это? Вроде бы, жарят мясо... или, скорее, курицу. Свежую, вкусную. Как же он соскучился по нормальной пище! Откуда курица, почему? Неужели бедная Елизавета Николаевна сжалилась над городским дурачком, взяв его под опеку? Ох, как стыдно. У нее своих дел невпроворот.
Живот громко и требовательно заурчал. Поспешно встав и умывшись, Евгений опрометью
На стуле сидела Катя, критически осматривая помещение. Напротив в рядок выстроились три служанки.
– - Буфет надо помыть. Смотрите, сколько пыли на завитушках! Учтите, будете лениться – Евгений Павлович наймет вместо вас другую прислугу. В деревне немало трудолюбивых людей, мечтающих об этой работе. Кстати, что это за щербатые тарелки? Унесите и подайте нормальные, из сервиза. И постарайтесь не разбить.
– - Доброе утро, -- радостно поздоровался молодой человек. – Вы здесь. Вы здесь!
Катя очаровательно усмехнулась.
– - Когда я представила, что на завтрак вас ждет хлеб с молоком, мне стало как-то не по себе. Внутренний голос настойчиво твердил, что вам снится горячее и мясное. Проще всего было приготовить курицу. Вы не против?
– - Именно об этом я мечтал всю свою жизнь, -- улыбнулся Евгений.
Пугаясь пошлости, он пытался говорить с налетом иронии, однако твердо знал, что каждое произнесенное слово – чистая правда.
После завтрака – точнее, обеда – молодые люди гуляли в саду, пока не пришла пора отправляться в Осинки.
Кроме Елизаветы Николаевны с Александром, там уже находились Зыкины, Куницыны и Прокофий Васильевич.
Дачники жаловались на пожар.
– - Все-таки глупость русского мужика превосходит всякое разумение! – горячился Станислав Сергеевич. – Не зря я выписал вместе с английской свиньей английского же служителя, чтобы за ней следить. Но у англичан твердые правила – ночью не работать, только днем. Вот и оставили помещение без присмотра. Я был уверен, если хорошенько запереть, беды не случится. Нет, какой-то идиот полез в свинарник с горящей лампой и устроил там пожар. Уму непостижимо – кто, зачем?
– - Она пострадала? – дрожащим голосом осведомился Прокофий Васильевич. – Свинка?
– - Животное живо, однако ценность свою, увы, утратило. На шкуре такие ожоги, что о выставке не может идти и речи. Я вызвал вашего местного врача, но он не помог. Остается пустить свинью на мясо... Если бы вы знали, сколько я за нее отдал, поняли бы, как я сейчас зол.
– - А давайте, я ее у вас куплю, -- вдруг предложил Прокофий Васильевич, хитро прищурившись.
– - Зачем? – удивился Куницын. – Она теперь не представляет ценности.
– - Ничего, неважно. Фросенька все равно красивая.
– - Какая Фросенька?
Собеседник смущенно потупился.
– - Просто мне кажется, так ее зовут – Фросенька. Я куплю ее у вас по цене мяса... – помешкав, Прокофий Васильевич отчаянно добавил: -- Дороже, гораздо дороже. Подлечу бедняжку... я знаю средства. Шрамы, конечно, останутся, но ожоги заживут. Будут они с Жозефиной сладко кушать на пару да жировать, умницы мои. Вам ведь она не нужна, а, Станислав Сергеевич? Зато мне будет отрада.
– - Да пожалуйста, -- пожал плечами изумленный Куницын. – Увозите хоть сегодня.
– - Сегодня, обязательно сегодня, -- торопливо согласился помещик. – Вот прямо из Осинок к вам и помчимся. Георгий Михайлович уже
Евгений в смущении вздохнул. Ведь он презирал этого человека, считая не способным на истинные переживания! Что-то удивительно трогательное было сейчас в толстом, вульгарном старике, мечтательно глядящем в окно. Не зря Прокофий Васильевич – Катина родня. Надо было сразу сообразить, что дядя подобной девушки не может быть совсем уж никудышным.
Тем временем, опоздавший вылез из коляски.
– - Подагра, -- коротко сообщил Георгий Михайлович, заходя в комнату и склоняя голову в изящном приветствии. – Еле встал с постели. Уж извините.
Он и впрямь выглядел изнуренным, не похожим на себя. Что-то в походке, повадке неуловимо резало Евгению глаз.
– - Редко приходится видеть вас без шпаги, -- серьезно заметил Александр. – С самого детства помню – блестящий гвардеец Шувалов-Извицкий, посмеиваясь над своей слабостью, не расстается с наградным оружием. У вас ведь Аннинская шпага?
– - Что вы, юноша, -- высокомерно возразил Георгий Михайлович. – Аннинскую заслужить было гораздо легче. У меня – настоящая золотая.
Коцебу кивнул.
– - Конечно, вам жаль было ее выкинуть. А взять с собой сюда не захотелось – тошно держать при себе оружие, которым убил человека не в честном бою, а со спины, исподтишка. Вы, наверное, думаете, что кровь можно бесследно отмыть. Но вы отстали от жизни. Сейчас двадцатый век, не девятнадцатый. Наука шагнула далеко вперед. Сделав анализ, мы обнаружим и следы крови, и даже частицы плоти Андрея Зыкина. Поверьте, Георгий Михайлович, вину вашу можно наглядно доказать.
Шувалов вздрогнул, затем криво усмехнулся.
– - Что за чушь вы несете, юноша? Я убил Андрея? Зачем? Чем меня мог задеть этот деревенский мальчик? Я, как и все здесь, делал покупки в лавке его отца – вот все, что могло связывать меня, аристократа, и его, плебея.
Лицо Александра было печально, голос звучал глухо.
– - В том-то и дело, что задеть вас он не мог, он был вам безразличен. А вы ему – нет. С самого детства в нем сохранился восторг перед гвардейским офицером, снисходящем к ребенку из лавки. И вы этим воспользовались. Вы убедили его изобразить призрак. Открыть заслонку устройства, при определенном направлении ветра издающего плачущий звук, вы могли и сами – благо, регулярно наезжали в Бобровичи ради игры в винт. А вот лазить ночами по пыльному театру вам не позволяли достоинство и подагра. Да и стыда не оберешься, если вдруг застанут. Нет, для подобных затей куда больше подходит простодушный пылкий мальчик. Напомнив Катиш легенду о Параше, вы не сомневались, что романтическая девушка будет от нее в восторге и тут же поведает Антонине Афанасьевне. Начало испугу старушки будет положено, а вы окажетесь совершенно не при чем. Андрея увлечение Катиш огорчало. Вы внушили ему, что есть верный способ развенчать миф: продемонстрировать публике призрак, а затем объяснить его реальную природу. Тем более, в театре сохранились механизмы, легко позволяющие это сделать. Андрей согласился. Но результат оказался не тот, что вы ожидали. Антонина Афанасьевна полезла на второй этаж и, в панике оттуда убегая, упала на крутой лестнице, сломав себе шею.