Дело о плачущем призраке.Дело о беспокойном графе

Мадунц Александра

Арсений сделал размашистый жест, еле устояв при этом на ногах.

– - Покинув вас, бездушных богатеев, я тут же отправился в народ, где встретил друзей по духу! Они поддержали меня и поняли! Мы вместе прокляли злодейку-Саломею! Пусть ей будет стыдно!

Лишь тут до Евгения дошло.

– - Так вы еще не знаете о смерти? – вырвалось у него.

Несчастный юноша, какой удар ему предстоит!

– - Смерти?

Арсений застыл, подобно соляному столпу.

Больно ткнув Красилова в бок, Коцебу проникновенным тоном известил:

– -

Граф Лев Николаевич Толстой скончался сегодня утром в шесть часов пять минут.

Припав к дереву у обочины, Павел зарыдал так отчаянно, словно мир вокруг него в одночасье рухнул.

– - Ох... – тихо и наконец-то осмысленно произнес Арсений. – А я надеялся, что он вечен... честное слово, надеялся...

– - В сторону, быстро! – скомандовал Коцебу, резко толкнув беднягу.

Евгений, не нуждаясь в подобной фамильярности, выполнил команду самостоятельно, и вовремя -- по дороге мчался автомобиль. Проскочив мимо совсем немного, он остановился. Оттуда вывалился невысокий рыжий человек и ринулся прямиком к компании.

– - Доброе утро, Петр Федорович, -- любезно поздоровался адвокат. – Не волнуйтесь, все не так страшно. Асе лучше – кризис болезни миновал. А Арсения можно понять – он тяжело переживает смерть любимого писателя. Скоро протрезвеет и опомнится.

– - Ася... еще и Ася больна? – незнакомец (хотя почему незнакомец? Петр Федорович Кузнецов) аж изменился в лице. – У нее с детства гнойные ангины. Вчера горло воспалилось, мы ее даже в гимназию не пустили. Она сейчас в лихорадке?

– - Это я вам телеграфировал, -- явно недоумевая, объяснил Александр. – Лихорадки почти нет.

– - Телеграфировали? Когда? Я ничего не получал.

– - Ровно в три сорок пять утра.

Кузнецов махнул рукой.

– - В это время я уже давно был в дороге.

Лицо адвоката прояснилось.

– - Так вы выехали не из-за телеграммы? А я удивлялся скорости, с которой вы добрались. Сейчас начало десятого... пять часов от Москвы до Астапова – это был бы рекорд.

Беседуя, парочка ловко вела к автомобилю – Петр Федорович сына, а Александр Павла. Евгений, пошатываясь от усталости, брел следом.

– - Я выехал вечером, -- рассказывал Кузнецов. – Дети пропали, жена места не находит от беспокойства. Да и я нервничаю... наверняка, не послушав меня, рванули-таки в Астапово. Денег у них считай нет, мозгов тоже, зато горячности с лихвой. А тут сейчас опасно, на горячую голову лучше не лезть! Жандармы, черносотенцы, либералы... каждой твари по паре, а в целом взрывчатая смесь. Хорошо, у Арсения есть здравомыслящие друзья, готовые вытащить его из переделки. Спасибо вам за заботу о моем остолопе.

– - Я ведь даже не представился, -- заметил Александр, изящным жестом впихивая Павла на заднее сидение. – Александр Александрович Коцебу, адвокат из Петербурга. А это мой друг и преподаватель Арсения, Евгений Павлович Красилов.

– - Хорошо житье было в штабу,

Когда начальником

был Коцебу,– - неожиданно процитировал новый знакомец.
– - Козьма Прутков не про вашего ли предка писал?

– - Наверняка, -- улыбнулся адвокат, и Евгений заметил, что тот искренне польщен. – Все Коцебу, живущие в России, в той или иной степени родня. Как же вы рискнули ехать на автомобиле ночью, Петр Федорович? Осень, бездорожье...

– - А что оставалось? Дети в беде... чай, родная кровь – не водица. Я бы и раньше прибыл, да мотор забуксовал в яме – ни туда ни сюда. Кругом ни души, жилья не видно. Промчался навстречу серый Форд-Т, но то ли меня не заметил, то ли спешил... в итоге пришлось шлепать несколько верст до деревни, там нанимать мужиков с лошадьми, чтобы вытащили.

– - Далеко отсюда? – сочувственно уточнил Коцебу.

– - Уже после Ельца, в полной глухомани... верстах в шестидесяти от Астапова. Застрял я около пяти, но пока пытался вытолкнуть автомобиль без чужой помощи, пока тащился в деревню, объяснял им, чего хочу... вот и задержался. Ох, Сеня, видела бы тебя твоя мама... горе горем, но не пей много, тебе нельзя. Ты же в нее пошел, не в меня – хрупкий, как фарфор.

– - Лев Николаевич умер, -- простонал Арсений, привалившись к дверце автомобиля.

– - Да будет земля ему пухом, -- ответил ему отец, заводя мотор.
– - Всем бы нам столько сделать и так светло завершить свой путь. Но как ты мог бросить больную сестру? Она еще ребенок и нуждается в присмотре.

– - Она под присмотром. Вот он, -- Арсений взглядом указал на адвоката, -- устроил ее на ночлег и взялся лечить. А от меня какой толк? Я не врач.

– - Разбаловал я их, Александр Александрович, -- извиняющимся тоном произнес Кузнецов, уверенно руля в направлении станции. – Сиротами росли, без матери. Дети умные, хорошие, но убеждены, что все должны крутиться вокруг них, и принимают это без тени благодарности.

– - Я благодарности и не ожидаю, -- хмыкнул адвокат. – У меня другие цели.

– - Ожидаете-не ожидаете, но я благодарен вам безмерно. Небось уступили Аське свою постель? Представляю, как сейчас в Астапове трудно с жильем. Будете в Москве – останавливайтесь у меня. Я, правда, целыми днями на работе... но, возможно, вам интересны новые технологии? Я инженер на заводе Брамлея...

– - Изобретатель удачнейшего лафета для трехдюймовки, -- любезно вставил Александр.

Петр Федорович сморщился, словно от боли.

– - Он и впрямь удачнейший. Не потому, что его придумал я, а по техническим характеристикам. Но у нас ведь самые важные решения принимают те, кто думает не о пользе государства, а исключительно о собственной выгоде. Немцы открыто продвигают с помощью взяток свои устарелые проекты, и наши радостно хапают... им дела нет, что в случае войны с Германией враг будет знать о нашем оружии все до мелочей... ох, простите, Александр Александрович! – Кузнецов так побагровел от стыда, что даже веснушки исчезли. – Поверьте, я уважаю немцев...