Дело о рождестве
Шрифт:
– В твоём доме не было света почти двое суток, – всё ещё громко и взволнованно ответила Лайна.
Двое суток?
– Берегу электроэнергию, – отрезала Шейла, протянула руку и щёлкнула выключателем на стене.
Слабый свет осветил выцветшую мебель и расстроенное лицо помощницы шерифа. Часы на камине стали звонить. Семь мелодичных, неторопливых нот. Было явно не семь утра. Неужели она проспала так долго?
– Ваши родственники недавно связались с нами, мэм, и заявили, что не могут до вас дозвониться, – сообщила
– Он-ни ч-что, – начала заикаться Шейла. – Они сделали что?
– Ваша сестра сказала, что вас только что выписали из госпиталя. Затем заявилась мисс Нори и сообщила, что после вчерашнего наезда вы не подавали никаких признаков жизни.
– Что? – голос Шейлы сорвался на ноту, до которой ни один агент ЦРУ – ни женщина, ни мужчина – не должен был доходить.
– Я три раза стучала в дверь! – заявила Лайна.
– Я спала!
– Никто не спит так крепко.
– А я сплю! – нет, обычно она так не спала. Не считая вчерашнего дня. И ночи. И сегодня. – Какого хрена они не позвонили?
– Позвонили, – ответила помощница шерифа и потёрла копчик.
Похлопав по карманам, Шейла оглянулась, ища смартфон.
– Вот блядь, – она поставила мобильник на вибрацию.
И оставила на кухне. Она чувствовала, как краска заливает лицо, хорошо хоть это было не сильно заметно. При таком освещении они все втроём выглядели зловеще.
– Я не слышала, – начала объяснять Шейла Лайне. Зачем она оправдывается перед ней? – Приношу свои извинения за беспокойство, офицер. Я не слышала звонок сотового.
– С вами точно всё в порядке, мэм? – с сомнением спросила помощница шерифа. – Любой бы уже выспался.
– Кажется, я перестаралась в день приезда, – призналась Шейла. – Но теперь чувствую себя хорошо. Мне неловко из-за этой ложной тревоги и из-за того, что вас выдернули посреди ночи.
– Я была не дома, – успокоила помощница. – В любом случае, нам за это платят. В моей профессии ложная тревога – это хорошая новость.
Пожелав Шейле спокойной ночи, она вышла под ливень, коротко кивнув Лайне. Через миг взревел двигатель джипа.
– Уверена, что с тобой всё нормально? – спросила Лайна, разрушив тишину, оставленную отъезжающей машиной и заполненную стуком и плеском ливня.
Шейла кивнула.
– Спасибо… – неохотно сказала она. – Ну ты поняла.
Она не была уверена, что подумала Лайна. Благодарность за тревогу? Нет, несправедливо. Благодарность за заботу? Ну, заботы было по самое горло.
Благодарность, что ты сознательная гражданка? Это ближе всего к правде.
– Хорошо, – Лайна колебалась. – Эм, если ты уверена?…
– Да. Подтверждаю. И ещё раз прошу извинить.
– В извинениях нет необходимости, – Лайна продолжала стоять на месте, а ливень хлестал по её башлыку и плечам.
Она ждала, что её пригласят войти? Нет. Между ними объявлено перемирие,
Господи. Влюбиться в женщину, которой даже не существовало.
– Если тебе что понадобится, я… – сказала Лайна и указала в сторону своего коттеджа, через дождь сияющего красными огоньками.
Словно бы Шейла могла забыть место преступления.
– Спасибо. Спокойной ночи, – ответила Шейла и закрыла дверь.
Полчаса она была занята естественными потребностями, обработкой раны, которая, похоже, неплохо заживала и без её помощи и приёма лекарств, и ответами на звонки обеспокоенной семьи. Процесс шёл не быстро. В общей сложности тридцать сообщений. Звонили практически каждый час. Она не винила близких за беспокойство из-за отсутствия реакции.
– Клянусь, со мной всё абсолютно нормально, – первым делом Шейла успокоила папу.
Её папа, будучи ПАПОЙ, старался на всё смотреть с положительной точки зрения.
– Тогда тебе надо как следует отдохнуть, дорогая.
– Кажется, уже отдохнула. Мне намного лучше.
– Это здорово, – в его голосе всё ещё слышалось сомнение. – Но ты уверена, что тут тебе отдыхалось бы хуже?
– Я сказала Силе, что, возможно, прилечу утром в Рождество.
– Было бы отлично. А то очень непривычно будет не увидеть тебя рождественским утром.
– Знаю. Мне жаль, но это первое рождественское утро, когда я не смогу быть дома.
Нет, не совсем так, и тот факт, что папа с таким пониманием отнёсся к её бегству, заставлял чувствовать себя ещё хуже. Но именно это делало его четырёхзвёздным папой, а не каким-то обычным. Следующей на очереди была Шери, и уж она не стеснялась в выражениях.
– Ты хоть представляешь, что из-за тебя пережили папа и Силя? Я уже была в двадцати минутах от посадки в хренов самолёт.
– Это был бы самый идиотский поступок – лететь, не понимая здешней обстановки.
– Не понимать обстановки – это не знать, почему я уселась в этот проклятый самолёт!
– Это безумие какое-то, учитывая, что со мной всё хорошо!
– Те, с кем всё хорошо, не спят так долго. Тебя не должны были выпускать из этого чёртового госпиталя.
– Вообще-то, я не заключённая. Меня выписали, потому что я была к этому готова.
– Тебе надо погрузить свою задницу на корабль и сесть в самолёт…
– Слушай, даже если бы я была с тобой согласна, это невозможно. Паром по ночам не курсирует. На океане сильное волнение. И кажется, вылеты из Лос-Анджелеса тоже отменены. А кроме того, я с тобой не согласна и никуда не поеду, пока не буду готова!