Дело об убийстве в винограднике
Шрифт:
Ницан перешел улицу и ступил в глубокую тень, падавшую от полуразрушенного здания старой ратуши. Тут имелись некоторые выходы, известные только старожилам и ведущие на другую улицу – оживленную и освещенную аллею Шаррукина.
Сыщик шел несколько расслабленной походкой, пытаясь сбить преследователя с толку относительно своих намерений.
Дойдя до нужного подъезда, Ницан нырнул туда и скользнул за следующий поворот, в темноте едва не вписавшмись лбом в угол. Через мгновение он разочарованно услышал, как преследователь остановился у входа и направился точь-в-точь по его следам.
Таиться дальше
И тут на голову ему обрушился сильнейший удар, от которого темнота старого переулка на мгновение озарилась яркой вспышкой, осветившей главным образом беспечность и беззаботность сыщика. Прежде чем полностью лишиться сознания, Ницан успел почувствовать, как чьи-то руки быстро и грубо шарят по его карманам.
Когда он очнулся, Царский был по-прежнему пуст и темен. Держась за влажную шероховатую стену, Ницан поднялся на ноги. Голова гудела как после хорошего трехдневного запоя. Видимо, Умник тоже это понимал, потому-что в руке сыщика мгновенно оказалось спасительное средство в виде стакана пальмовой водки.
– Тоже мне... – проворчал Ницан. – Заботливый. Не мог позаботиться раньше... – он опорожнил стакан, разбил рюмку о мостовую и принялся исследовать карманы.
Пропали печати. Можно было, конечно, предположить, что преследователь был обычным уличным грабителем, а печати забрал, потому что ничего больше у случайного прохожего не оказалось – последние деньги он оставил в конторе мага-целителя.
Правда, Ницан раньше никогда не слышал, чтобы обычные грабители пользовались магическими средствами для невидимости.
Впереди послышались голоса – какая-то довольно многочисленная компания двигалась по переулку в сторону Бав-Илу. Сыщик двинулся им навстречу, с трудом переставляя ноги.
Гулякам он явно показался подозрительным, они осторожно обогнули его и двинулись дальше.
– Эй ребята, который час? – крикнул им вслед Ницан.
– Полночь, – не останавливаясь ответил один. Сыщик присвистнул. Выходило, что он провалялся без сознания не менее двух часов. В таком случае ему крупно повезло. В окрестностях Бав-Илу ночью не рекомендовалось терять сознание – местная нечисть запросто могла навсегда переселить его в Царство Мертвых.
Он быстро пошел дальше, раздумывая на ходу, отчего это нападавший интересовался содержимым его карманов, вместо того чтобы прикончить и навсегда избавиться от проблем.
– Хотя нет, – сказал Ницан вслух, когда уже приблизился к своему дому. – Им я нужен живой. Только без всяких доказательств. Живой – иначе не на кого будет свалить убийство Сивана. Ну, это мы еще посмотрим, – он поднялся по ступеням, внимательно осмотрел свою дверь и облегченно вздохнул. Утренние полицейские не сделали того, что безусловно должны были сделать: не поставили на входе охранное заклятие. Видимо, настолько поразило их появление мага-эксперта. Так что Ницану не пришлось прибегать к каким-то сложным способам проникновения в собственное жилище.
Но если он думал, что приключения, по крайней мере, на эту ночь, закончились, то очень ошибался.
Войдя в комнату, он, во-первых, обнаружил
– Ты кто такой? – рявкнул Ницан. – Какого черта ты тут делаешь?
Вместо ответа незванный гость подмигнул хозяину, после чего оттопырил руками и без того большие уши и старательно высунул длинный розовый язык: «Бэ-э-э...» Ницан слегка обалдел. Осторожно нащупав за спиной табуретку, он сел и присмотрелся к послушнику внимательнее. Тот продолжал выделывать со своим лицом такие штуки, что на конкурсе гримас, ежегодно устраивавшемся в Ир-Хадаште, наверняка получил бы первое место. При этом он несинхронно размахивал руками, выдавая в изобилии неприличные жесты, принятые среди жриц Иштар. Сыщик задумчиво подпер рукой подбородок. Пантомима ему вскоре надоела, и он решил ее прекратить. Тем более, все было ясно.
Ницан подошел к зеркалу и громко приказал:
– Красавчик, прекрати это немедленно! Иначе я расколочу зеркало, и тебе придется искать другое жилище.
Искоса глянув при этом на отражение, он заметил, что поверхность порядком исцарапанного стеклянного прямоугольника на мгновение подернулась рябью. Одновременно послушник, стоявший вполоборота к Ницану, застыл в нелепой позе – он как раз обеими руками демонстрировал кому-то невидимому жест, которым жрицы Иштар приглашают клиентом заняться любовью.
– Достаточно, – строго заметил сыщик. – Оставь этого типа в покое. Мне нужно с ним побеседовать.
Видимо, девек (а управлял нелепыми действиями незванного гостя разумеется он), придерживался другого мнения. Вместо того, чтобы выполнить распоряжение, он заставил несчастного послушника круто развернуться и показать сыщику сразу две фиги.
– Ах, так? – зловеще протянул Ницан. – Ну, держись... – с этими словами он решительно снял со стены зеркало, по-прежнему, стараясь не смотреться в него (кто его знает, может, этот мерзавец умеет управлять сразу двумя объектами?) и высоко занес его над головой. – Учти, красавчик, я в приметы не верю. Меня разбитое зеркало не пугает. Все равно положение – хуже некуда.
На этот раз невидимый демон поверил. Послушник разом обмяк, опустил руки и зашатался. Ницан повесил зеркало на место и в последний момент успел поддержать незванного гостя за руку: тот явно собирался грохнуться в обморок.
– Чт-то это б-было? – спросил послушник, когда Ницан усадил его на лежанку. – Я н-ничего не п-помню.
– Думаю, ты зашел в комнату и не удержался от того, чтобы взглянуть в зеркало, – объяснил сыщик, хмуро глядя на ночного визитера. – Правда, я не очень понимаю, что тебе понадобилось в чужом доме. Кто тебя сюда послал?
Щеки послушника порозовели. Он бросил осторожный взгляд в сторону зеркала.
– Да, действительно... – пробормотал он. – Нам в храме запрещено пользоваться такими предметами. Понимаете, простое любопытство... И вот... А дальше... – он развел руками.
– Ты не ответил на мой вопрос. Кто тебя прислал и зачем?
– Ах, да... – послушник вскочил, полез в карман и вынул сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот, это от вашей знакомой.
Ницан посмотрел на сургучную печать, узнал герб Дома Шульги.