Дело трех императоров
Шрифт:
– Понятно.
– Вот и хорошо, Руджери, раз вам понятно, вы потом все объясните мне. Увидимся позже.
– Куда вы направляетесь, месье Валанс?
– Собираюсь посетить монсиньора Лоренцо Вителли. У меня не так много времени, чтобы тратить его зря, и я надеюсь застать епископа на рабочем месте даже в воскресенье. Хочу начать с фигуранта, в каком-то смысле находящегося вне арены борьбы.
– Лучше бы вам сразу броситься в центр событий.
– Туда, где кровоточит рана? Это я всегда успею. Если вы погонитесь за зверем, он ускользнет от вас; но устройте на него облаву, и он легко попадется вам в руки. Это известный прием.
Раздосадованный Руджери положил трубку. Валанс был не против сотрудничать с ним, говорил, куда пойдет и что собирается
Ришар Валанс не ошибся: епископ был на работе и согласился принять его в своем кабинете. Пожимая руку Лоренцо Вителли, Валанс улыбнулся ему. Валанс мало кому улыбался, но этот рослый священник ему нравился. В голове у него пронеслась мысль, что, если бы он был молод и у него было бы неспокойно на душе, он, возможно, захотел бы, чтобы такой человек помог ему. Валанс смотрел, как епископ снова усаживается за письменный стол. Его движения были медлительны, а в манерах отсутствовала та профессиональная вкрадчивость, которая иногда встречается у юристов, врачей и священников и которая может оказаться скорее отталкивающей, нежели умиротворяющей. Его тело не слилось воедино с сутаной, и на него было приятно смотреть. Значит, вот он какой, друг детства и юности Лауры Делорм, в замужестве Валюбер.
– Меня предупредили о том, что вы прибыли в Рим с миссией особого рода, - начал Лоренцо Вителли.
– Зная, какое положение занимает Анри - вернее, его брат, - я ожидал чего-то подобного. Полагаю, Эдуар Валюбер хочет во что бы то ни стало замять дело?
– Могли бы сказать точнее: замять любой ценой. Под угрозой его министерский портфель, а заодно и репутация всего кабинета.
– Вы уже наверняка знаете об этом больше меня. Не будет ли с моей стороны нескромностью, если я спрошу, как дела у Клавдия Валюбера?
– Он временно освобожден из-под стражи, но с обязательством являться в полицию по первому требованию и не покидать Рима.
– Как все трое держались на допросах?
– Понятия не имею. Вы за них волнуетесь?
Епископ помолчал несколько секунд.
– Верно, - произнес он наконец, медленно поворачиваясь лицом к Валансу.
– Возможно, вы этого не поймете, но получилось так, что эти трое мне не безразличны. И я волнуюсь, потому что они совершенно непредсказуемы. Могут вдруг выкинуть что угодно. И полиция, разумеется, будет от этого не в восторге. Но скажите, чего, в сущности, вы ждете от меня?
– Расскажите мне о них. Инспектор Руджери находит странным, что такой человек, как вы, оказывает им покровительство.
Лоренцо Вителли улыбнулся:
– А вы?
– А я ничего не могу сказать.
– Они занятные. Особенно все вместе. У них своего рода тройственный союз, в смысл которого хочется вникнуть. К Клавдию, - продолжал он, вставая, - привязаться труднее, чем к остальным. Два года назад, когда Анри, можно сказать, поручил мне сына, я смотрел на него с предубеждением. Меня раздражала внезапно вспыхивающая в нем агрессивность. Потом я разглядел его получше и оценил по достоинству. Когда его лихорадочное возбуждение утихает, он становится на редкость обаятельным. При первой встрече он производит на вас неприятное впечатление, но постепенно вы распознаёте в нем искреннее, трогательное существо. Вы понимаете? Отношения с отцом у него были непростые. Узнав, что Анри приезжает в Рим, он два дня не находил себе места. В полиции вам, вероятно, уже сказали, что Клавдий наделал здесь шуму. Однако ему не по силам причинить кому-либо зло, и в каком-то смысле я жалею об этом. Когда я взял Клавдия, то в придачу к нему волей-неволей должен был взять еще две посылки, прибывшие в его багаже, - Тиберия и Нерона, или Лескаля и Лармье, если вам так больше нравится. Нерон - аморальный, неуравновешенный
– Достаточно лестная.
– У меня есть оправдание. Они необычайно преданы друг другу.
– До такой степени, чтобы в порядке взаимопомощи совершить убийство?
– Теоретически - да. Но на деле - нет. Если это не так, значит, я совершенно не разбираюсь в людях и мою сутану можно выкинуть на помойку.
– Инспектор Руджери не склонен доверять Клавдию Валюберу.
– Знаю. Но я не склонен доверять недоверию полиции. А вы что думаете о Клавдии?
– Я уже думаю о кое-чем другом. А как насчет этого наброска Микеланджело?
Епископ снова сел за стол.
– Возможно, Анри действительно что-то обнаружил, - сказал он.
– Если по правде, я в этом почти уверен. Вчера утром он вел себя как человек, владеющий настолько важной информацией, что ему трудно держать ее при себе. У тех, кто обычно приходит ко мне, такое состояние очень быстро заканчивается исповедью, причем я заранее с точностью могу определить момент, когда это произойдет. Но только не у Анри. Этот человек всегда стремился все делать сам. И в результате не сообщил мне ничего конкретного, только безотчетно дал почувствовать, что находится в состоянии, когда исповедь неизбежна.
– Кто заведует отделом архивов в вашей библиотеке?
– В принципе - Мартерелли. Но он постоянно в разъездах, а замещает его Мария Верди, которой помогает референт Прицци. Она работает в библиотеке с незапамятных времен, по меньшей мере лет тридцать, а может, и все двести пятьдесят:
– Она справляется с работой?
– Она всегда на месте и чрезвычайно благочестива, - со вздохом ответил Лоренцо Вителли, - еще не бывало повода в чем-либо ее упрекнуть.
– Очень унылая?
– В высшей степени.
– Вы словно бы о чем-то задумались.
– Возможно.
– О чем же?
Епископ поморщился. По ходу расследования он оказался в новой для себя роли доносчика, и это начинало его угнетать.
– Если вы хотите помочь Клавдию Валюберу… - подбодрил его Валанс.
– Знаю, знаю, - с досадой ответил Вителли.
– Но это не всегда легко дается, представьте себе.
Валанс помолчал, ожидая, когда Вителли решится заговорить.
– Прекрасно, - произнес епископ чуть взволнованным голосом.
– Я скажу вам, о чем подумал. Давайте начистоту: я сообщу вам сведения, которые утром утаил от полиции, потому что вы здесь с неофициальной миссией. Если это приведет вас к чему-то существенному, можете поделиться вашими открытиями с Руджери. В противном случае вы забудете о том, что слышали, а я, с моей стороны, постараюсь найти оправдание собственной подозрительности. Вы меня понимаете? Сможем мы с вами во время расследования соблюдать такой уговор?
– Согласен, - сказал Валанс.
– Ладно. Около двенадцати, перед тем как распрощаться со мной, Анри попросил разрешения позвонить. Я хотел было выйти, но он, со своей всегдашней нетерпеливостью, набрал номер при мне. Он позвонил одному из наших давних общих друзей, который в Риме занимается тем же, чем Анри занимается в Париже: издает книги по искусству.
– Как его имя?
– Пьетро Бальди. Когда он был помоложе, то мог очаровать кого угодно, но деньги не пошли ему на пользу. Он не отличается… особым умом, сам это понимает и пытается компенсировать свой недостаток разными способами, иногда приятными, а иногда не очень. Пьетро - свой человек в библиотеке, он ходит сюда запросто уже лет двадцать.