Дело всей России
Шрифт:
— Без меня меня женил наш Миллер, но я это ему припомню...
Наталья с удивлением глядела в большие глаза молодого офицера. Такие глаза, увидев раз, уже нельзя забыть.
— Я, господа, надеюсь на ваше великодушное снисхождение, предлагая вашему вниманию мой незрелый стихотворный опыт. — Рылеев сделал короткую паузу и начал читать:
Герой, отечества спаситель! Прими от сердца должну дань...Жанр оды нелегок
У израненного полковника Бедряги на глаза набежали слезы — поэт воскресил в его душе незабываемое: в Бородинской битве он командовал лейб-гвардии гусарским эскадроном. Раненный пулею в голову, он упал... Гусары подскочили к нему, чтобы подать помощь. От ужасной боли он не мог сказать ни слова, но сознание не оставило его. Отвергнув помощь, он указал гусарам в сторону неприятеля...
А Рылеев продолжал читать:
Тарутин, Красный доказали, — Где россы галлов поражали, — Что правым есть защита — бог! Их след остался на равнинах, На век кичливому во срам! А кости их в лесах, в долинах, Во славу памятники нам! Ты сих, Кутузов, дел творитель! Где царств надменный покоритель? Где сей ужасный бич людей, Кого страшились земны боги? Его умчали быстры ноги С венчанных храбростью полей. Твои дела, защитник трона, Священной веры и закона, Из века паче будут в век Все с новой силой преливаться И гласно в мире отзываться, Что ты великий человек!Бедряга, не смущаясь своих слез, обнял автора оды и поцеловал. То же сделал и хозяин дома. Сила поэтического слова в сто и тысячу крат была умножена жаром кровоточащих воспоминаний, но сейчас едва ли кто отдавал себе отчет в этом. Ода была нужна каждому, кто жил заботами о родине.
— Браво! Браво! Браво! — кричали со всех сторон.
— Благодарение богу — второго Державина послал отечеству! — провозгласил Бедряга, не особенно разбиравшийся в поэтической премудрости. Он по-полковничьи взвешивал стихи: рифма есть, оружие славится — чего же больше спрашивать?
— Выше, выше Державина! — с жаром провозгласил
— Федя, не горячись, — пытался Рылеев охладить увлекающегося друга. — Ты похвалами не откупишься... Никто и никогда выше Державина в искусстве сем не встанет!
У Натальи в ушах все еще звенел голос поэта.
Грянула музыка, молодежь хлынула в танцевальный зал.
— Гавот! — начальнически распорядился подполковник Сухозанет.
Он пригласил Настю. Миллер щелкнул каблуками перед Верочкой:
— Прошу вас!
Верочка не отказалась. Рылеев около дверей разговаривал с Бедрягой и Тевяшовым. Затем подошел к стеснительной Наталии, чтобы пригласить ее на танец.
— Я не умею танцевать, — сконфуженно сказала она.
— Совсем не умеете?
— По-столичному не умею...
— А по-острогожски? — засмеялся Рылеев.
— По-острогожски маленько умею... Только нас никто этому не учил.
— Сделайте одолжение, разрешите мне стать вашим наставником?
Рылеев был отличным танцором, ученица оказалась на редкость понятливой, и оба не почувствовали в танце ни малейшего затруднения.
Сливицкому досталась Машенька, родственница Тевяшовых, милая и смешная в наивности своей тринадцатилетняя блондиночка. Танцуя, она все время задавала Сливицкому какие-то, должно быть, очень забавные вопросы, он смеялся, отвечая.
В гостиной играли в вист. К чете Тевяшовых, сидевших в креслах, подошел Бедряга и сказал:
— Никаких гувернеров и гувернанток для ваших дочек выписывать не надо! Все равно лучшего учителя, нежели мой, не найдете ни за какие деньги. А я вам нашел отличного учителя и воспитателя, образованнейшего человека...
— Кто же он? — с любопытством спросила Тевяшова.
— Прапорщик Рылеев. Знания его обширны, мысли благородны, стремления возвышенны. Я имел возможность не только коротко познакомиться, но и подружиться с ним! Без колебаний делайте ему предложение, пока не перехватили другие.
Для Тевяшовых такая рекомендация была полнейшей неожиданностью.
— Но служба в строю не позволит ему заняться обучением наших дочерей. Ежели бы он согласился выйти в отставку... Да ведь такое едва ли возможно, — сказал Тевяшов.
— Служба не помешает, — уверил Бедряга. — И для вас, и для него такая комиссия будет во благо.
— Я не против, я вижу в нем отличнейшего сына отечества и храброго воина, — согласился Тевяшов.
Не возражала и Тевяшова, она лишь выразила сомнение относительно оплаты:
— Больших денег мы обещать не можем, а бесплатно кто же примет на себя такой труд?
— За большими деньгами он и не гонится, хотя и нуждается более других в роте. Впрочем, об этом прошу не намекать ему, — попросил Бедряга. — Бедность — крест тяжелый...
— Пойдемте в зал, посмотрим, как там веселятся, — позвала Тевяшова.
В танцевальной зале кружились пары. Миллер с Рылеевым поменялись партнершами. Теперь Рылеев вел Верочку, а Миллер тихую Наталию. Он рассыпался в похвалах ее умению танцевать, а она приходила в смущение, потому что никогда за собою хореографических талантов не ведала.
В перерыве, когда Рылеев подошел к Бедряге, Тевяшов обратился к нему:
— В удобное для вас время, Кондратий Федорович, прошу зайти к нам в дом для разговоров весьма важных, чем очень обяжете меня.