Демоны Кушань
Шрифт:
Одинокий звук циня, достигший разлома, рассеял лиловое марево, обнажив тёмную расселину, отделяющую Девять Сфер от Пустынного края. От соприкосновения с ним бездна, хранящая первозданный хаос, закипела и забурлила с удвоенной силой.
Длинные пальцы Тёмного владыки пробежались по струнам, приказав энергии инь расступиться. Вспышка молнии рассекла бездну по центру, взметнув вверх сноп разноцветных искр. От раската грома дрогнул весь Небесный город.
И тогда Цуймингуй стал подниматься к догорающим в закате небесам, наматывая широкий круг подобно орлу, выслеживающему добычу, чтобы через мгновение рухнуть вниз, крепко прижав к груди
Энергия инь зло рванулась навстречу, останавливая непрошеного гостя. Тысячи мелких ледяных игл впились в тело со всех сторон, но Цуймингуй не обращал на них никакого внимания.
Он уже определил цель — огромное дерево на самом дне разлома, выросшее ещё при создании Трёх миров. Тёмный владыка видел его рождение собственными глазами, находясь здесь в дни сотворения вместе с Тремя Чистыми и первым Нефритовым императором.
Морозные иглы самое меньшее зло из всего, что ждало нарушителя. Куда страшнее Ледяной яд, насквозь пропитавший каждую ветку. Дерево вобрало в себя излишки первозданной инь, превратившись в убийцу небожителей и демонов. Цена за нарушение равновесия велика, но он с радостью заплатит её ради погибших из клана Асюло.
Опустившись перед деревом на рыхлую землю, Цуймингуй положил цинь на колени и вновь заиграл. Грубая кора на необъятном стволе с жалобным треском лопнула сразу в нескольких местах. Обжигающе-ледяная жидкость выплеснулась ему прямо в лицо, заставив кожу онеметь.
Но Тёмный владыка не отвлекался на подобные мелочи. Он, то мягко касался струн одним или двумя пальцами в определённых позициях, заставляя звук нежно плыть, то прижимал их по очереди до упора в полированный корпус, плавно скользя вверх-вниз, чтобы изменить высоту нот. Тогда звук на краткое мгновение выглядел остановленным. А затем извлекал его открытой струной, добиваясь сань-инь — не склеенного и ровного звучания.
Раненая кора дерева постепенно затягивалась, а пролившийся сок медленно собирался в полупрозрачный шар, нервно трепещущий от соприкосновения с музыкой.
Наконец, Цуймингуй отложил Дьявольский цинь в сторону и протянул руку, принимая шар на открытую ладонь. Кожа под ним тут же обросла колючим инеем. Медлить нельзя! Громко выдохнув, он послал Ледяной яд в сторону солнечного сплетения. Прошив плоть насквозь, тот осел в даньтяне.
Это походило на раскалённую лаву и вечные льды, что повстречались на пути друг друга. Внутри жгло пламенем преисподней и одновременно скручивало все органы от холода. Ци в меридианах то сгущалась до состояния льда, то текла живым огнём. Не выдержав такой борьбы, он согнулся пополам, едва не коснувшись лбом земли, и постарался избавиться от избытков крови.
Сплюнув несколько крупных сгустков, Цуймингуй взглянул на дерево. Под грубой корой мерцали синие всполохи, а толстые ветки мелко подрагивали вместе с листвой.
— Не нравится тебе? — усмехнулся он. — Сегодня я нарушил твой покой вместе с запретом посещать проклятое место. Но у меня есть причина… Как думаешь, на Саньцин учтут это? Впрочем, мне все равно, что подумают те ворчливые старики!
Кровь вновь подступила к горлу. Цуймингуй выплюнул очередной сгусток и поморщился — слишком больно… Будь уровень совершенствования чуть ниже, а Дьявольский цинь не настроенным до конца, его дух рассеялся бы прямо здесь! Похоже,
— Жаждешь моей плоти вместе с жизненной силой?
Он упёрся дрожащими руками в древесный ствол, с трудом подымаясь на ноги. Сверху упало несколько холодных капель росы, заставив вздрогнуть. Теперь его тело стало слишком уязвимым — Цуймингуй недовольно взглянул на кисть руки, повреждённую каплями яда, и тихо рассмеялся.
— Знаю, хочешь убить меня… Уничтожить, как сотни несчастных, сброшенных в разлом по приказу небесных. Прости, но я разочарую тебя!
Цуймингуй кряхтя, словно дряхлый старик, наклонился и поднял с земли Дьявольский цинь. Инструмент казался теперь слишком тяжёлым, напоминая тюк, доверху набитый камнями. Аура дерева цеплялась за него, не позволяя сдвинуть с места.
Тёмный владыка несколько раз ущипнул струны, направляя в сторону упрямого противника отрывистые звуки. Инь на время отступила: всполохи, неистово мечущиеся под толстой корой, исчезли вместе с чужой хваткой. Родной инструмент не подвёл!
Больше его здесь ничего не удержит. Цуймингуй нежно коснулся губами полированного корпуса, мысленно благодаря цинь за помощь.
Осталось покинуть это место, как можно скорее. Он плавно оттолкнулся от рыхлой земли, направляя измученное борьбой с Ледяным ядом тело к едва виднеющейся над головой лиловой прорехе. Где-то там, вверху, над Великим разломом вновь расстелилось непроглядное марево, надёжно укрывая его от любопытных глаз небесных стражей.
Дьявольский цинь, чутко отозвавшись на муки хозяина, бережно окутал его со всех сторон нежной, как шёлк аурой. Благодаря этому Тёмный владыка легко высвободился из ледяных объятий Великого разлома, очутившись у курчавого, словно ягненок облака.
Обретя опору для ног, он поднял взор к быстро темнеющим небесам. Где-то там, спрятавшись за видимым сводом, строго надзирают за мирами Трое Чистых, считающих себя хранителями этой вселенной.
Цуймингуй опустил цинь, в напряжении ожидая карающих молний. Но высшие сферы молчали.
— Неужели не накажете этого мерзкого демона за нарушение естественного порядка вещей? — с вызовом спросил он. — Не желаете отвечать? Что же, тогда не вините меня за грубость, когда сделаю то, что должен.
— Попробуй, — настойчиво повторил Фан Синюнь.
Говорил, что сходит на рынок за «угощением», а вместо этого устроил настоящий димсам! Ин Сянхуа нехотя приблизилась к столу.
— Посмотри, шицзе, сколько всего принесли для тебя. Шарики из креветок, подогретые на пару булочки со свининой, — Фан Синюнь, медленно обходил стол по кругу, указывая на каждое из блюд, — рисовая лапша с соевым соусом, курица с овощами, — он остановился на двух плошках с воткнутыми в еду ложками, и с довольным видом улыбнулся. — Всё это подают в мире смертных до обеда.
— Ты говорил, что сходишь на рынок… — нехотя отозвалась Ин Сянхуа, — но вместо этого заказал димсам.
— Здесь неплохая закусочная, шицзе, — спокойно возразил Фан Синюнь, беря фарфоровый чайник. — И чай тоже хороший.
Он протянул ей чашку, наполненную светло-янтарным напитком. В ноздри ударил нежный аромат жасмина.
— А на рынке я купил вот это, — Фан Синюнь бережно вынул из-за пазухи сложенный шёлковый платок. Внутри оказался ажурный леденец, изготовленный в форме бабочки. — Нравится?