День Филонова

Круглов отец Сергей

Якопо Беллини, «Сошествие во ад»

Готические фигуры да Фабриано,Расставленные в новизне перспектив Мантеньи и УчеллоСыном лудильщика из Венеции, отцом династии рукомеслаСладостного нового стиля,Являют нам Спасителя в красных одеждах(Хотя – ежели воскрес, то покровы,Вряд

ли красные – верно же, Иосиф? —Если и сохранились,Мерно сдуваясь, недолго храня формы,Имитируя жизнь,То в гробнице?..) и с непременным майским шестом в шуйце(И лишь общая измученность фигурыПокрывает всё, воистину православна),Подошедшего к пещере ада(Великолепное лазурное небо вдали, ты ли не надежда!..) – к костному проломуВ черепе праотца Адама.Благообразные спасённые целуют прободенные Руки. Некто,Уветлив, держит покамест крест – его размерыЯвно позволяют трактовать сие сооруженьеНе умещающимся в данный конкретный ад.(Да ведь и – в самом деле).Чёрные бесы визжат, грегочут,Разбегаются в разные стороны (по одному мненью,Они только лишь стерегли снаружи,По другому – были внутри, и отнынеВся сия даёт богоборцам правоОбвинять Христа: де мол что ж Ты, Спасе!Зачем, изгнав бесов из ада,Понапустил их в нашу земную жизнь!..)Через пару минут после сюжетаМы видим ад опустевшим.Однако вскоре —Через двадцать, двести ли лет, две тысячи —Фигня вопрос, так скажем, с вечностью во сравненьи!.. – пещераСтала вновь интенсивно наполняться. И неужелиЕмуСнова и снова – подставлять под ржавые кованые гвоздиЕдва зажившие ладони,Снова и сноваСлышать в лицо вопль добродетельного человечества:«Распни, распни Его! Не имамыИного царя, кроме кесаря!» —Разве сходить в этот ад снова?(На

этот вопрос мог бы, наверное, ответить, но не отвечаетИуда – его присутствиеЗримо ощущается в правом нижнем каменном углу картины,Соскобленном и переписанном мастером: Иуда,Первым, первее Христа, оказавшийся у врат адаИ пережидающий, пока освободится место).

«Роженица с предстоящими»

(Неизвестный автор. Италия, раннее Возрождение)

Служанка с тазом, несколько мальчишек,врач, повитуха: умбристая чащачеловеческих деревьевведёт изломами ветвей сезонную беседу —за мартом сразу следует ноябрь —ни о чём,сливаясь с задником.Младенец, разверзая ложесна,кричит.Он спорит с Ангелом о жизни,об однозначности её и плоской синеве,на заднем фоне кракелюрами пошедшей, —Ангелчуть улыбается, внимая терпеливо:как сморщен он, как спорит отреченно,как яростен в багровой правоте,ещё и жизни не познавший, только смерть.Симметрия окончившейся схваткилежащей роженицы туловище делитнадвое:лоб выпуклый, в поту, под ним – два шараглаз,обтянутых синюшной кожей век,глядятся истомленно долу,как в зеркало, в две груди и живот,ещё округлый, но уже пустой.И – отсвет злата: се, пред новым векомсветло, печально Некто отступаетв смирение линейной перспективы.

Бронзино, портрет Биа Медичи

Ты, неуспех весны! ВеликолепьеНесовершенства, чудо ранней смерти!В тебе – движенье.

Конец ознакомительного фрагмента.