День между пятницей и воскресеньем

Лейк Ирина

Он шагнул за порог и не успел как следует прикрыть за собой дверь, как чуть не упал от неожиданности — ему на шею бросилась Мила.

— Спасибо вам, — прошептала она ему на ухо, — спасибо. — Потом отпустила его, и он увидел у нее на глазах слезы. — Я так вам благодарна, я так давно не видела, чтобы мама так радовалась. Вы ведь придете к нам завтра?

— Вы что, подслушивали под дверью? — удивился он.

— Конечно, — сказала она все тем же напряженным шепотом. — Я же вас совсем не знаю. Не знала. А маму свою я знаю очень хорошо. Так что мало ли что. Вы не представляете, как ее иногда заносит. Но вы просто гениальны, Николай Иванович.

— Леонид Сергеевич.

— Да,

конечно.

— А вам спасибо за платье! Я ведь чуть было не опростоволосился с ним.

— Всегда пожалуйста! Знаете, с нашей мамой мы уже так привыкли импровизировать, у нас тут каждый день если не театр, то чистый цирк. — Она вздохнула. — Значит, придете к нам завтра?

— Приду, — кивнул он. — Обязательно приду. Мила, и, если вам всем не сложно, вы не могли бы рассказать мне про ее любимые места, где она любила бывать, куда она ездила? И еще! Что она любит есть? Какие у нее любимые цветы? Мне важно все-все про вашу маму, каждая мелочь.

Она внимательно и очень по-доброму посмотрела на него и кивнула.

— Нам тоже, Леонид Сергеевич, нам тоже важна каждая мелочь. Чтобы потом ничего о ней не забыть.

Николай. Сейчас

Уже пару дней Николай жил в сказочном саду Фериде. Напрасно она причитала и уговаривала его вернуться в дом, а Кемаль с Керимом при каждом визите пытались затащить кровать обратно. Он категорически отказывался. Доктор Селим против переезда в сад нисколько не возражал — на улице было тепло, а обстановка способствовала выздоровлению пациента — в саду не было никаких рисков: ни возможности смотреть телевизор, ни надобности «мотать головой». Кроме того, пациент подозревал, что, по мнению ревнивого доктора, тут он был на более безопасном расстоянии от Фериде, чем рядом с ней в доме. Так что его оставили лежать в кровати под тенистыми деревьями.

Ему нужен был этот сад. Ему нужно было остановиться и подумать. Оказалось, за все время, за всю жизнь накопилось столько всего, о чем он хотел подумать. В глубине души он был благодарен тем двум безголовым пацанам, которые чуть не угробили его на своих мопедах, — без них он никогда не попал бы сюда, а теперь у него была законная пауза, передышка, и волшебный сад. Он просыпался, когда вдалеке над морем поднималось солнце, потом прямо у него над головой начинали щебетать птицы, а следом за ними в доме начинала напевать Фериде. Он улыбался, она выбегала к нему и каждый раз, увидев его, сияла и радовалась так, будто очень давно не виделась с дорогим человеком. Днем она иногда уходила по делам, а он оставался один, лежал, размышлял и ждал, когда она вернется. А еще он ждал хотя бы одного сообщения от Тамары. Их не было. А вот средства на счету стремительно таяли. Таяли дни, таяли жаркие турецкие ночи, испарялись его деньги. Он и тут пытался работать, совет директоров был в курсе того, что он попал в аварию в отпуске, но скоро вернется. Он просил информировать его обо всех текущих делах, и коллеги регулярно слали ему отчеты, советовались по важным вопросам, но в щадящем режиме. А он радовался их мейлам и звонкам — значит, без него все-таки не могли обойтись. Мейлов и звонков от Тамары не было. Очевидно, она без него обходилась. Он категорически не хотел звонить и писать ей сам. Ему было интересно, как долго она будет молчать и тратить деньги. От детей тоже не было ни одной весточки. Но они и так не часто созванивались. Только если им что-то было нужно от отца. Хотя он очень по ним скучал. Обычно мантра «У меня хорошие дети» помогала ему, но в этот раз почему-то перестала работать. Последней каплей стало недовольное сообщение от Виктора: «Вообще-то у твоей старшей внучки день рождения. Ты что, забыл?» Ему тогда

захотелось взорваться, набрать номер сына и наорать на него, но он сдержался и ничего не ответил, только перевел денег с пометкой «С днем рождения». А на следующий день позвонил Леониду.

— Привет, старый чертяка, — сказал он и улыбнулся. Фериде, похоже, приучила его все время улыбаться людям, видимым и невидимым. — Как ты там, герой-любовник?

— Коля! — обрадовался тот. — Я в порядке, ты-то как?

— Уже лучше, обо мне так заботятся, скажу тебе по секрету, что и выздоравливать не хочется.

— Ого! Это уже становится интересным.

— У меня тут сад, — сказал он, хотя ему хотелось рассказать вовсе не о саде. — И море, и такая красота. Я прямо в саду и живу. Как птица.

— Райская?

— Да нет, скорее старый сморщенный индюк.

Они засмеялись.

— Леня, можешь для меня кое-что сделать?

— Конечно! Тебя забрать? Хочешь, я за тобой прилечу? Или организую врачей?

— Нет, прилетать не нужно, я сам скоро вернусь. Тут вот какое дело, не мог бы ты найти время и заехать к Тамаре? Не звонить, а именно зайти, посмотреть, что там да как.

— Могу… — ответил Леонид, помедлил и спросил: — А что там может быть не так?

— Да понимаешь, она ведь до сих пор так ни разу мне не позвонила и не написала, а ведь сколько времени прошло, — сказал он и вдруг почувствовал, что ему стало легче дышать. Видимо, эта ситуация давила на него сильнее, чем ему казалось, и нужно было с кем-то поделиться. — Ни она, ни дети. Ну странно ведь?

— А ты оставил ей все свои банковские карты?

— Приблизительно.

— Ну, а зачем ей тогда тебе звонить, деньги же еще не кончились.

— Леня!

— Прости-прости. Но ты, дружище, сам знаешь, как я отношусь к твоей Тамарочке. Так что, если совсем честно, меня тут ничего не удивляет. И волноваться тебе не о чем. Уж точно не о твоей драгоценной супруге.

— Леня, меня не надо успокаивать и утешать, просто сходи и посмотри, как у нее дела.

— Я схожу, но что с ней может случиться?

— Не знаю, мало ли. Тоже ведь уже не девочка. Мало ли, пошла делать очередную подтяжку, наркоз, осложнения… Я тут лежу, всякого себе напридумывал.

— Вот если бы были наркоз-осложнения, тебе бы уже сто раз позвонили. И дети, и Тамара, и страховая, и кто угодно.

— Леня, просто сходи к ней! Ты можешь просто к ней сходить?

— Могу-могу, все, не кипятись, конечно, схожу.

— Только не звони заранее!

— Надо врасплох?

— Надо реальную картинку происходящего, ты как юрист должен понимать, о чем я.

— Я понимаю, Коль. И как юрист, и как твой друг, и как знающий Тамару человек. Зайду, ознакомлюсь с ситуацией, составлю протокол. Про тебя что-то нужно рассказывать? Про аварию.

— Нет. Лучше не надо. Не знаю. Нет, все-таки не надо. Просто узнай, все ли там в порядке, и скажи, что я скоро вернусь. Или не говори. Блин, Лень, что ты, маленький? Ты из нас двоих всегда был умный, вот и сообразишь.

— Я понял. Насчет умного — ты тоже не прибедняйся.

— Не прибедняюсь. Но мне сейчас официально отшибло мозги, так что…

— Выздоравливай, ни о чем не думай. К Тамарке съезжу сегодня.

— Потом расскажешь.

— Сразу наберу.

— Расскажешь все как есть, честно расскажешь. Понял наказ партии?

— Понял, лады.

— Обнимаю, старик, спасибо.

Леонид решил не откладывать. Он посмотрел на часы — половина второго, середина дня, самое время для внезапного визита. Если Тамары не окажется дома, он расспросит домработницу. Он оделся, взял трость, подумал и на всякий случай сунул в карман связку запасных ключей от квартиры Николая. Они давным-давно обменялись ключами, мало ли, пригодится. Вот и сейчас Леонид подумал, мало ли. Спустился вниз, сел в машину и отправился к сталинской высотке.