День между пятницей и воскресеньем
Шрифт:
— Идите к нам! — помахала ему Вера.
— Как ваша нога? — крикнула Мила, пробегая мимо за хохочущим то ли Митькой, то ли Мотькой.
— Все хорошо, — сказал он. — Все хорошо.
Это была чистая правда. Ему было с ними очень хорошо.
— Мама в доме. Сейчас выйдет, — сказала Вера. — Она там что-то искала на кухне. Она в последнее время вообще часто что-то ищет.
— Я вот тоже кое-что нашел, — сказал он и положил на стол медаль.
Все одновременно уставились на золотой кружок и замолчали.
— Это что, бабушкина медаль? — спросила Ниночка.
— Не бабушкина, но точно такая же, — кивнул он.
— Бабушкину
— Я не знаю, что мне делать, — Леонид опустился на скамейку и положил руки на стол. — Хотел посоветоваться с вами. Я купил ее в интернете, давно хотел отдать ей, но потом засомневался. Помните, как она отреагировала на самолеты-кукурузники?
— Ой, да, — вздохнула Вера.
— Вот я и не рискнул.
— А я бы рискнул, — пробасил Дима. — Ну, слушайте, попробовать-то можно. Тем более с нашим опытом погорелого театра мы же всегда сообразим по ходу и выкрутимся, а? Она же так ее искала, помните?
— Да уж, забудешь такое, — сказал Слава, с трудом удерживая на руках вертлявого сына. — Я полночи кухню отмывал.
— Я тоже за то, чтобы отдать, — сказала Нина.
— А я против, — отозвалась Вера. — Я боюсь отката. Я вообще всего с ней боюсь. Это же такая непредсказуемая вещь — эта ее болезнь, будь она проклята. Сегодня все отлично, а завтра? Хлоп и сумерки! И не знаешь, от чего ее замкнет. Давайте я вам пока чаю налью, Леонид Сергеевич.
— Так, и что будем делать? — спросила Нина. — Ставить вопрос на голосование?
— Пока попьем чай и спокойно подумаем, — решила Вера. — А то вон, тучи набежали, того гляди ливанёт. А у нас крыши нет, зато чай пока горячий.
— А меня кто-нибудь угостит чаем? — вдруг раздалось у нее за спиной.
Из дома вышла Лидия Андреевна и подошла к ним. Все сразу всполошились, усадили ее, Вера стала разливать чай.
— Что же вы не сказали мне, что пришли, Николай? — кокетливо спросила Лидочка.
— Я как раз собирался, вот буквально присел на минутку тут с ребятами, — сказал Леонид, — и хотел идти за вами, но…
Она увидела медаль. Он проследил за ее взглядом и сразу понял, куда она смотрит. Она смотрела на медаль, не отрывая глаз. Потом медленно протянула руку и взяла ее осторожно, как будто боялась дотронуться. В это время совсем рядом вдруг грохнул раскат грома, и с неба упали большие тяжелые капли.
— Ну вот, — сказал Дима. — Дождались. Будем тут сидеть? Хватайте давайте кто детей, кто чашки и побежали в дом. А то ведь можно совсем промокнуть.
Но все сидели как вкопанные и боялись пошевелиться. А Лидия Андреевна долго смотрела на медаль у себя в ладони, а потом подняла на Леонида глаза, полные слез.
— Вы ведь Леня, да? — спросила она.
— Да. — Он кивнул и поднялся. И наконец решился: — Хотите, я вас отнесу? — спросил он. — Под козырек. Переждать дождь?
— Хочу, — ответила она хриплым голосом. — Да, отнесите меня, пожалуйста.
И протянула к нему руки.
В ту ночь Леонид Сергеевич остался ночевать у них в доме. В комнате Лидии Андреевны. По этому поводу никто не сказал ни слова. А рано утром Вера встала самая первая и готовила завтрак, когда вниз спустилась ее мама. Она присела за стол и сказала:
— Здравствуйте.
— Доброе утро, — ответила Вера и повернулась к ней.
Лидия Андреевна сияла. Это было правильное слово. Вера не смогла вспомнить, когда она видела свою мать
— Вы только не подумайте, я не сумасшедшая, — тихо, почти шепотом сказала она Верочке. — Я в себе. А то скажете, вот какая чокнутая, сидит и улыбается без причины. Но я так счастлива! Знаете, я ведь никогда не могла себе такого представить, а сейчас я дышать не могу от счастья. Тот мужчина со мной — вы ведь его видели? Вы тоже тут остановились, в этом пансионе? — Вера кивнула. — Так вот, этот мужчина… Я знаю его очень давно. Но я очень долго делала вид, что мы незнакомы. Что я его не узнаю. Вот так я себя вела, представляете?
— А почему вы не признавались, что его узнали? — спросила Вера и села рядом.
— Я не могла. — Лидия Андреевна покачала головой. — Никак не могла. Я так сильно его однажды обидела. Давно, в юности. Я разбила ему сердце. И я думала, что не имею на него права, что мне теперь нельзя быть с ним, что это неправильно. Но знаете, я так счастлива, я так сильно влюбилась. Вы не представляете, какая счастливая у меня с ним жизнь! Мы объездили весь мир, мы столько всего вместе видели, столько пережили хорошего, так просто не бывает, столько счастья, столько красоты в жизни. Этого так много! Какая счастливая у меня жизнь… Знаете, моя дочь когда-то влюбилась. Все говорили, ей очень рано, хотели, чтобы она бросила того мальчика. Ей было пятнадцать лет. Но я одна верила, что это по-настоящему. А теперь я сама влюбилась. Я уже старенькая, чего там. Так вот, то, что люди говорят, это выдумки, поверьте мне. Любви все равно, сколько вам лет. Жаль, я не могу сейчас сказать об этом моей дочери, она так давно меня не навещает. А я очень по ней скучаю. Очень. Мы никак с ней не встретимся, я ведь так много путешествую… — Она задумалась. — Ну, я пойду. Не стану вам мешать. Спасибо, что меня выслушали. Мне нужно было с кем-то поделиться. Не кричать же из окна, что я такая счастливая, правда? Спасибо вам. Я пойду. А вы очень красивая. Пусть у вас тоже будет много счастья. Да. Я желаю вам много-много счастья. Вы, кстати, очень похожи на мою дочь…
Николай. Сейчас
Леонид не знал, что сказать Николаю. Он не знал, в каком тот состоянии после аварии, не знал, стоит ли его расстраивать еще и новостью о «тренировках» Тамары. Хотя, может, это была уже и не новость… Но Николаю и так было не слишком хорошо, и чувствовал он себя явно неважно. Леонид знал своего друга — при малейшей возможности тот бы уже давно примчался домой, а главное — на работу. Значит, он был еще слаб. Леонид набрал его номер, тот ответил мгновенно:
— Ну, что там?
— Коля, дружище, рад тебя слышать! Голос у тебя прямо бодряком!
— Что там Тамара?
— У Тамары все в порядке.
— Ты ей звонил?
— Ты же запретил мне звонить. Я к ней ездил. Сам, лично.
— И что?
— Ничего, я же говорю, все нормально. Тамара… как Тамара, как обычно. Занята, жаловалась, что весь дом на ней.
— У нее штат прислуги больше, чем в «Метрополе».
— Этого я не уточнял. Уставшей она не выглядит. А занята… Ну, ты же знаешь свою жену — косметологи, массажи, тренеры…