День после ночи
Шрифт:
При виде неизменно вежливого секретаря, который годился ей в сыновья, она немного расслабилась. Рядовой Гордон вскочил и, запинаясь, отрапортовал на иврите:
– Добрый день, госпожа Фридман. В этот время полковник телефонизирует. Он станет свободный через пять или шесть миг.
Тирца улыбнулась:
– Твой иврит все лучше и лучше.
– Спасибо. У меня это трудно. Я учусь в Хайфе на магазинах. Здесь говорить никто не хотят.
За стеной раздался голос Брайса. Тирца и Гордон переглянулись. Через мгновение
– Госпожа Фридман? – Брайс явно не ожидал увидеть ее здесь. – Какие-то трудности? Продовольствия хватает?
– У меня соль кончилась, – объяснила она. – И я хотела позвонить от вас, чтобы заказать еще.
Рядовой Гордон обратился к начальству:
– Если не возражаете, полковник, я должен запечатать еще несколько конвертов. Прислать кого-нибудь в мое отсутствие?
– Нет, не нужно, – отказался Брайс.
Тирца прошла за ним в кабинет и села.
– Дело не только в соли. Завтра мой сын должен пойти к зубному врачу. Я хотела убедиться, что прием состоится вовремя.
– Конечно. – Полковник придвинул к ней телефонный аппарат. – Завтра, вы говорите?
– Да. Единственное время, когда его могут посмотреть, это завтра вечером. Думаю, он приедет довольно поздно. Примерно через полчаса после вечерней поверки.
– Понятно.
– Если я не ошибаюсь, завтра вечером на карауле у передних ворот Гольдберг?
Брайс кивнул:
– Совершенно верно.
Тирца взяла трубку и попросила оператора соединить с нужным номером. Несколько минут они ждали в тишине, сосредоточенно глядя друг другу на руки.
– Никто не отвечает, – пробормотала она.
– Хотите подождать и попробовать еще раз?
– Это не обязательно. Верно?
– Может, попросить Гордона принести вам чашку чая?
– Нет, спасибо.
Тирца и Брайс встали. Она расправила юбку. Он передвинул телефон на место.
Оба понимали, что это, возможно, их последние мгновения наедине. Побег бесповоротно измерит положение вещей в Атаите. Брайс рискует своей карьерой.
Тирцу могут перевести в другое место. Впереди неизвестность.
Брайс наконец решился нарушить молчание.
– Я буду скучать по Дэнни.
– Полковник, – произнесла Тирца, переходя на английский, – я хочу поблагодарить вас за заботу о моем мальчике.
– Мне это в радость, госпожа Фридман.
– До свидания, – сдержанно попрощалась она по-английски.
– Давайте вместо этого скажем «шалом».
– Как вам угодно, – кивнула Тирца. – Шалом.
Леони растолкала толпу женщин в дверях барака и протиснулась внутрь. Алица кричала во весь голос: «Хватит, хватит», а Лотта, скорчившись на койке, верещала: «Хексе, хексе, хексе[12]» .
Ее юбка была заляпана грязью и менструальной кровью, ноги черны, лодыжки покрыты воспаленными красными рубцами.
– Подожди. –
Визг прекратился.
– Клодетт Кольбер, убери эту ведьму! Она злая, я знаю, чего она хочет! – Лотта перешла на шепот: – Она хочет воткнуть мне в ноги стеклянные трубки, чтобы смотреть, как я умру. Она хочет меня убить. Здесь все хотят меня убить. Она сломает мне кости. Она вообще не медсестра. Она ведьма.
– Успокойся, – оборвала ее Леони. – Мне-то ты можешь доверять, правда? Я никому не дам тебя в обиду.
– Слава богу, ты говоришь по-немецки, – с облегчением вздохнула Алица. – Доктор велел отвести ее в лазарет, но я не позволю у меня в клинике грязь разводить. – Она наставила на Лотту палец: – Тебя надо помыть и хорошенько продезинфицировать!
– Она хочет меня убить! – заверещала Лотта.
– Прекрати орать! – надрывалась Алица.
Леони нагнулась над Лоттой.
– Она не ведьма, правда. Она просто хочет, чтобы ты помылась. По-моему, это хорошее дело. Тебе сразу станет лучше. Будешь чистая и опрятная. И честно говоря, фройляйн, деваться-то некуда. Иначе тебя отправят в больницу.
– Не хочу в больницу!
– То-то. Сейчас пришлю пару солдат, они ее в санпропускник отведут, – сказала Алица.
– Нет, – возразила Леони. – Она просто боится твоего халата. Лучше я ее сама отведу.
– Не уверена, что у тебя получится.
– Ты же видишь, она меня слушает.
– Тогда возьми кого-нибудь в помощь.
– Не надо.
– Нет, надо. Ты медсестер в психушках видела? Они все покусанные и побитые. Как закончите, тащи ее в лазарет.
Когда Алица ушла, Леони села около Лотты:
– Видишь? Я прогнала медсестру. Но если ты не будешь делать то, что я скажу, она вернется с солдатами и доктором.
– Не хочу доктора.
– Пойдешь со мной?
– В Голливуд, Клодетт Кольбер? – спросила Лотта и подмигнула так, что у Леони по спине пробежали мурашки.
– Мыться. Ты примешь душ, переоденешься в чистое и сразу почувствуешь себя другим человеком.
Леони встала и поманила ее за собой. Лотта, завернувшись в одеяло, медленно сползла с кровати.
Снаружи их ждала Теди с полотенцем и сменой белья.
– Меня медсестра прислала, – сообщила она и отвернулась, чтобы не так воняло. – Фу. Поскорее бы закончить.
Лотта ковыляла за ними, волоча одеяло по пыли. Когда они добрались до двери в санпропускник, Леони велела Теди:
– Жди нас здесь.
– Медсестра сказала, что мне надо с тобой.
– Просто постой у двери. Если что-нибудь понадобится, я тебе крикну.
Уговаривать Теди не пришлось.
В полутемном, похожем на пещеру зале Лотта, казалось, немного успокоилась, но при виде душевых кабинок рванулась к выходу. Теди перехватила ее и приволокла обратно. Лотта села на пол и закрыла голову руками.