Дерево ангелов
Шрифт:
— Мне тяжело видеть, как ты несчастен, — сказала она.
— Несчастен… — Он медленно кивнул. — Да, я несчастен. Хотя сейчас я, наверно, похож на капризного ребенка. «Когда Ричарду не разрешили сражаться на войне, он ужасно обиделся». — Он вздохнул. — Объяснить это непросто. Дело не в том, что я хочу воевать, Нина, ты должна понять. Я совсем не жажду убивать кого-то или быть убитым. Просто я должен доказать, что я не трус. Глупое желаньице, не так ли? Более того — эгоистическое. Все дело в причастности к тому, что важнее меня, тебя, любого
Неужели он и правда верит в это?
— Но, Ричард, то, что ты делаешь, имеет огромное значение…
— Это тут совсем ни при чем! — Он отошел к буфету и уже спокойным голосом сказал: — Прости. Я дал себе зарок, что у нас не будет споров.
Нина посмотрела на цветы, которые он принес, — такие нежные, но полные жизни и красок.
— Ричард, у меня есть новости. — Эти слова вырвались сами собой.
— Да? Хорошие? — Он поставил на стол две чашки с блюдцами.
— Думаю, да. — Нина перевела дух и прямо взглянула на него. — Ричард, у меня будет ребенок.
Кровь бросилась ему в лицо, но он выдержал ее взгляд.
— Ребенок? Ты… Я и не подозревал, что ты… Боже правый, вот это новость!
Он снова будет счастлив. Они все будут счастливы.
— Ты уверена?
— Думаю, да. Мэгги самой пришлось сказать мне об этом.
— Так Мэгги все знает?
— И Фрэнк тоже. Они очень обрадовались. Мэгги говорит, из тебя выйдет прекрасный отец.
Ричард подошел к мойке, потом снова вернулся к столу.
— Нина, это так неожиданно… Я надеялся, что когда-нибудь… ну, ты знаешь. Но чтобы приехать домой и услышать такое… Даже не знаю, что сказать.
— Так это хорошие новости? — поддразнила его Нина.
— Хорошие? — просиял он. — Превосходные, просто чудесные! Хоть я и ошеломлен, знаешь, ты меня просто огорошила. — Обойдя стол, он взял ее руки в свои. — У меня было так скверно на душе, а тут такой сюрприз! Спасибо, Нина. Надо же, ребенок!
— И очень велика вероятность, что у него будут рыжие волосы, как ты и просил.
Он вздрогнул.
— Господи, это была всего лишь шутка…
Нина засмеялась, а у них за спиной глухо засвистел чайник.
— Ты серьезно ничего не можешь есть? — Ричард посолил яичницу и хлеб. — Тебе нужно есть, знаешь ли.
— Я знаю, ради ребенка. — От запаха еды ее замутило.
— Ради самой себя и ребенка. Мэгги ничего не посоветовала?
— Насчет тошноты? Она посоветовала есть часто, но понемножку.
— По-моему, в этом есть смысл.
— Да. — Ей пришлось отвести глаза от его тарелки. — Мэгги много знает об этих вещах. Жалко, что у них с Фрэнком нет детей.
— Да, может быть, она не чувствует в себе… — Он запнулся: — Ты знаешь, когда у тебя срок?
— Думаю, что в декабре.
— Бедный парнишка решит, что в этом мире слишком холодно. Интересно, что он подумает
— Парнишка? С чего ты взял, что это будет мальчик? — лукаво усмехнулась Нина.
— Мальчик, девочка — мне все равно, главное, чтобы ребенок был здоров.
Его глаза блестели — он опять стал самим собой. Нина подумала о двойняшках Алисы, о том, как они спят в своих кроватках, сжав кулачки. Вот так и ее ребенок сейчас спит у нее внутри. Она надеялась, что он знает, как его любят. Она всех их любит: и ребенка, и Ричарда, и Фрэнка, и Мэгги, и Катю. И Гарри, она любит Гарри. В глазах у Нины защипало от счастливых слез. Жалко только, что она не может написать Дарье обо всем. А отец? Ему и писать нет смысла.
— Нам нужно много о чем подумать, — заметил Ричард, прихлебывая чай. — Например, об имени. Ты уже думала об этом? Что, если будет девочка?
— Не знаю. Мне всегда нравилось мамино имя — Ирина.
— А если мальчик? Я не стану предлагать имя своего отца — Герберт, так как знаю, что сам он никогда его не любил. «Берт, — бывало, говорил он, нахмурившись. — Когда меня так называют, я чувствую себя каким-то лавочником». Имена для мальчиков — это целая проблема. Для девочек полно красивых имен, а вот для мальчика…
— Кирилл. Моя мама считала, что это очень красивое имя.
«Или Лоренс, — подумала про себя Нина. — Если родится мальчик, может быть, назвать его в честь Лоренса?»
— Кирилл? Звучит очень по-русски. Ну, у нас еще много времени, чтобы обдумать это. Боже, мои письма матери и Анне! Я знал, что мои новости их огорчат, но теперь совсем другое дело. Я напишу им прямо сейчас. Ты ведь не против? Я знаю, иногда люди не хотят ничего никому рассказывать, но при нынешнем положении, когда вокруг творится такое, не передавать хорошие новости — преступление.
— А я должна написать Кате и Гарри.
— Гарри?
Нина чуть было не сказала — отцу ребенка, — но спохватилась.
— Да. Он австралиец, лейтенант.
— Но что ты собираешься сказать ему? Что ты беременна?
— Да! Что же еще? — Ей-богу, с Ричардом не соскучишься.
Он глядел на нее во все глаза.
— Милая, ты не можешь сказать ему. Уж это-то ты должна понимать.
Теперь уже она уставилась на него.
— Я не понимаю. Еще одно табу англичан?
— Ну, начнем с того, что он отнюдь не будет рад, — мягко заверил Ричард. — Нина, ни один мужчина не захочет услышать, что он сделал ребенка замужней женщине. К тому же…
Нина выпрямилась в кресле.
— Гарри не безразлично, что со мной!
Ричард слегка нахмурился.
— Дорогая моя, как можно быть безразличным к тебе? Но все это уже никак его не касается, неужели ты не понимаешь? В конце концов, это будет нехорошо по отношению к нему.
Какое-то безумие.
— Нехорошо сказать ему, что у него будет ребенок?!
— Нехорошо по отношению к каждому из нас, включая и ребенка.
Да что с ним такое? Неужели он совсем ничего не понимает?