Дерево ангелов
Шрифт:
— С трудом верится, что любая из британских женщин, чьи сыновья готовы пожертвовать жизнью ради своей страны, окажется настолько малодушной, что сама предаст родину.
Миссис Бертон-Смит повернулась в поисках спасения к Нине:
— Я так взволнована мыслью о том, что царь со своей семьей может приехать к нам в Англию! Больше того, моя золовка говорит, нужно подать прошение, чтобы в качестве резиденции Николаю предоставили наш Павильон. Там семья российского императора почувствует себя как дома после всего, что они пережили.
— Павильон?! — В недоуменном возгласе миссис Лэнг сквозило раздражение. — Сомневаюсь,
— Приключений?.. — Нина непроизвольно нащупала браслет.
— Да-да, я все знаю. Вы молодец, что не поддались панике в самой, казалось бы, критической ситуации. Просто ужас, что потолок в библиотеке довели до такого состояния! А ведь миссис Хантер много раз предупреждала, что он может обрушиться в любой момент. В пятницу я встречусь на званом обеде с женой мэра и обязательно расскажу ей о вашем мужестве.
Когда все расходились, миссис Лэнг взяла Нину за локоть и участливо заглянула ей в лицо.
— Я не хотела говорить это при всех, чтобы не ставить вас в неловкое положение, но вы сегодня как-то слишком уж молчаливы и бледны — сами на себя не похожи. Я прекрасно понимаю, последние события в России не могут вас не расстраивать — я бы чувствовала то же самое, если бы революционеры захватили власть в Англии. Но наш долг, Нина, следить за собой, чтобы не причинять нашим мужчинам лишнего беспокойства. Может быть, вам нужно капельку отдохнуть, сменить обстановку?
— Мои друзья, Чаплины, пригласили меня на следующей неделе к себе в Лондон.
— Рада слышать это. Я всегда считала, что несколько дней в Лондоне — отличный способ встряхнуться. — Застегивая пальто, она спросила: — Вы слышали новость о Констанции Джоунз?
— Нет. — Нина видела ее только один раз.
— Она помолвлена с одним новозеландским офицером, капитаном Фриманом. После ранения у бедняги неправильно срослась кость, и его нога стала короче. И вот теперь его отправляют домой. После войны они поженятся… Ужасно для мужчины остаться калекой!
В следующий вторник Нина отправилась в Лондон. Мэгги задержалась на каком-то собрании, поэтому на вокзале ее встретил Фрэнк. И вот ее маленький чемодан стоял в спальне для гостей, а сама она сидела в кабинете Фрэнка. Она огляделась. В комнате было очень душно. Ей нравилось гостить у Чаплинов, которые стали ее самыми близкими друзьями в Англии, но из-за темных сторон своего брака она все же не могла позволить себе полную откровенность с ними. А сейчас не могла рассказать им о Гарри. «Никогда не доверяйте Нине никаких секретов, — говаривала когда-то Катя. — Она растрезвонит повсюду». И вот теперь вся жизнь Нины превратилась в клубок тайн.
В холле послышались шаги возвращающегося Фрэнка. Он предлагал Нине поужинать, но она отговорилась тем, что поела в поезде; на самом деле ей не хотелось есть и вообще всю неделю нездоровилось. Вошел Фрэнк.
— Так вот я и говорю, Мэгги, конечно, никогда этого не признает, но факт остается фактом: если бы я не ходил в свой клуб, она не была бы в курсе того, о чем болтают
— Поговаривают, Николай поселится здесь, в Брайтоне, — заметила Нина.
Фрэнк подался вперед:
— Да нет же, не приедет Николай в Англию! Мне известно из надежного источника, что премьер-министр был бы не против, но король не хочет принимать своих царственных родственников. Говорят, он опасается, как бы неприязнь к русской царской фамилии, широко распространенная среди британской общественности, не подорвала авторитет монархии как таковой. Разумеется, король не может прямо отказать в гостеприимстве своему державному кузену — ответственность за это решение возьмет на себя правительство. Министры сошлются на общенародные настроения. В результате все остаются в выигрыше, за исключением царя и его семьи, которым придется жить изгнанниками в собственной стране.
Нина наблюдала, как Фрэнк отлил чаю из своей чашки в блюдце и, нагнувшись, поставил его перед старым терьером по кличке Бамбл. Пес понюхал блюдце и принялся лакать.
— Я делюсь своей порцией с ним. — Фрэнк похлопал пса по спине, и тот тихо зарычал в ответ. — Чай предотвращает чумку. Четырнадцать лет уже этот прохвост со мной, в свое время он был отличным крысоловом. Только с детьми плохо ладит, увы… — Он посмотрел на нетронутую чашку Нины. — Ты точно не хочешь перекусить?
— Точно, спасибо.
— Смотри, заработаешь анемию, — нахмурился Фрэнк. — На прошлой неделе я говорил с врачом, и он предупредил, что теперь резко возрастет число больных анемией, а все из-за того, что люди отказываются есть новый хлеб — серый, из муки грубого помола. Доктор убеждает своих пациентов, что этот хлеб богат железом и очень полезен для пищеварения.
Нина вынула из кармана конверт.
— Вот, принесла, чтобы ты прочел. У Ричарда есть к тебе вопрос.
— Где он сейчас? Хотя, наверно, это военная тайна.
— Ричард был во Франции, а сейчас вернулся. Он звонил вчера, и я сказала, что еду к вам. Он передает привет.
Фрэнк надел очки.
— Читать письма Ричарда всегда удовольствие. Его письма из России были бесподобны, мы с Мэгги даже подумали, что ему надо бы написать книгу. — Он вытащил письмо из конверта, а через минуту фыркнул от смеха и начал читать вслух: — «Один офицер-индус из Бомбея привез мне баночку настоящего карри — восхитительного, но такого острого, что у меня из глаз брызнули слезы, чему он несказанно удивился. Этот индус пытался объяснить мне свои религиозные верования, которые как-то связаны со способностью узреть в конечном бесконечное. Я своим умишком с трудом понимал его чересчур отвлеченные рассуждения. Я всегда считал индуизм суровой религией, в которой вплоть до установления британского владычества практиковался варварский обычай «сати» — самосожжения вдовы на погребальном костре вместе с телом мужа. Как, должно быть, бедные жены радели о том, чтобы их супруги жили подольше! Только представь, что ты должна была бы броситься на мой погребальный костер… Индус ответил, что этот обычай был распространен в Индии отнюдь не повсеместно, и еще рассказал мне о другом обычае под названием «джаухар», распространенном в эпоху ислама — когда жен воинов, которые должны были пасть в битве, сжигали заранее, чтобы спасти их от плена и бесчестия…»