Держи меня крепче
Шрифт:
Заверение девочки прозвучало авторитетно, даже немногочисленные родители прислушались, а одна из мамаш в возрасте (даже скорее бабуля, но отчаянно молодящаяся), будучи женщиной средневековых моральных устоев родом из СССР, услыхав разговор, раскраснелась, разъярилась и кинулась меж двух бугаев (один чуть крупнее, другой средних размеров, это если оценивать их габариты по среднестатистической шкале «шкафоподобности»), призывая к их совести:
– Мужчины! Да как вы смеете при детях выражаться?!
Бессовестные мужчины недоуменно переглянулись и синхронно пришли к выводу, что выражаться они еще даже
– Бабуль, – не стал мелочиться на комплименты, а также на обыкновенное уважение десантник, без каких-либо намеков угадав ее возраст. А вот тётку накрыло – она чуть в обморок не грохнулась, но слабочувствительный к чужим настроениям мужчина продолжил: – Ты, давай, батон на нас не кроши.
Она только рот открывала, как рыба, выброшенная на берег. Уже давно подпирающие стену охранники давились от смеха. Сгруппировавшиеся в кучку папаши с раскрасневшимися рожами респектовали ВДВшнику, в то время как что-то в их кучке подозрительно булькало. Мамаши же какими-то неведомыми силами придя к единому решению стали затыкать своим деткам уши, но рук все равно не хватало, так что детям наказывали затыкать уши самостоятельно. Дети противились, убегали от мам, мамы бегали за ними и кричали на пап, папы со скоростью света прятали в глубокий внутренний карман одного из них бутылку с чуть мутноватой жидкостью домашнего производства и начинали преследовать жен, а отчаявшись нагнать их, обращались к ошалевшим охранникам, которые такой бедлам видели впервые. Они, в «сердечных приступах» привалились к стене и пытались собрать глаза в кучку. Получалось с трудом.
За довольно объемным по конструкции аттракционом «Космический андроид», который удивительнейшим образом пустовал, хотя обычно к нему чуть ли не километровая очередь выстраивалась, пряталась, отчаянно шифруясь, вся компания фанки-манов, тихо ухохатываясь над тем, как их закадычный друг «разбодяжил» ситуацию.
– Вот, блин, шпион… Все внимание на себя собрал, дурачье… – рецензировал партизанские способности друга Малик, который не взял с собой «на дело» Эльмиру, и теперь скучал по ней.
– Спалил контору, считай, – кивнул Илья.
– Деберлиоз, – сконструировал новое слово Владимир, начитавшись Булгакова. Он всегда по утрам рано вставал и читал, а потом весь день крутил в голове моменты из прочитанного, вспоминал героев, их имена и прочее. Например, сегодняшним дождливым утром его дерзко оторвали от любимой книги, на том самом моменте, когда беднягу Берлиоза трамвай разлучил с головой.
На поэтично-прозаичного друга Малик взглянул с презрением и покачал головой, как бы подчеркивая этим, что его дружище не от мира сего.
Ванильный с Джавой на своих не смотрели, они следили за Шером и компанией, а потом синхронно переглянулись и покачали в такт головами:
– Надо спасать!
– Реально… – отозвался Фотограф, – там же Королева Весны с Оливером, они сейчас войдут. А этот идиот палится. Где он свой мозг посеял? На каком кладбище?
– Думаю, если на кладбище, то уместнее было употребить слово «похоронил», нежели «посеял», – педантично поправил безграмотного братана, по своему обыкновению, Владимир.
– А еще можно сказать «похерил», дружище, – хлопнул его по плечу Джава aka Сергей.
– Нельзя.
– Можно.
– Нельзя!
Парни
– Заткнитесь, идиоты. Вы ща сами не круче нашего лучника Шервудского леса.
– Ну-ну. Дебилы.
– Совсем крышу сорвало что ль? – стали наперебой читать им нравоучения ребята.
Владимир с Сергеем свои ошибки осознали и смутились. Вернее, смутился второй, а первый лишь сделал вид, так что как только их отпустили, он вновь набычился и холодно возвестил, глядя Джаве прямо в глаза:
– Мне претит твое общество.
– Чего? – не сразу въехал тот.
– Претит. Значит бесит. Не нравится. Ты меня раздражаешь своим интеллектом, пардон, его отсутствием, – услужливо объяснил Степлер.
– Бесит, значит? Не нравится меня видеть, значит? – слишком спокойно поинтересовался Сергей. – Ну, хорошо. Я избавлю тебя от своего губительного общества. – затем он почти вылез из-за баррикады и заорал достаточно громко, чтобы его услышал сам Владимир, но недостаточно, чтобы услышали те, кому он свой крик адресовал (ведь их перепалка, в общем-то, носила личный характер, это неким образом была обычная их игра для разряжения дурного настроения): – Охрана! Здесь террорист! Он выглядит крайне опасно!
Владимир кинулся на него, зажимая рот:
– Ты что творишь? А вдруг они поверят?
Вывернувшись из захвата, Джава расхохотался, словно отмочил самый лучший в своей жизни прикол. Его обиженный друг покрутил пальцем у виска и принялся теперь высматривать охрану. Остальные присоединились к нему.
Охрана, как и полагалось, ничего из криков Джавы не услышала, их лыжи были навострены к истошно вопящей аки сирена скорой помощи тетки, которая почему-то была крайне обозлена, а щеки ее пылали как маки на поле радости наркоманов.
Что привело к этим самым последствиям, парни не знали, так как были увлечены внутриклановой перепалкой, а теперь, вновь заняв оборонные позиции, кусали губы от интереса.
На самом же деле случилось следующее.
В то время, когда все пошло кувырком, два бугая, два ребенка, дама, безуспешно, как оказалось, косящая под средние лета, и троица в кустах, не замечая всей суеты вокруг, пытались разобраться в своих непростых отношениях.
Дама все стояла, разинув рот и закатив глаза, вконец испугав десантника, который мысленно дорисовал картину, как из ее рта сейчас пойдет пена и она забьется в конвульсиях, а затем отбросит коньки:
– Эй, бабушка, ты в поряде?
– Она умрет, пап! – всхлипнула его впечатлительная дочурка, все еще вися на ноге.
– Да, кажись, сдохнет старуха, – посчитал своим долгом «разрядить» атмосферу мелкий видеоман. – Не дышит, – он забрал камеру у друга и стал ловить драгоценные кадры, шестым чувством (ж**ой) чувствуя, что сейчас что-то будет.
Шер пощелкал перед глазами зафиксированной в одном положении женщины, она не отреагировала – ее зрачки будто остекленели. Тут в голову авантюриста, пересыщенную атмосферой сказочности (они же в диснеевском дворце!), посетила истинно вундеркиндская идея: разбудить красавицу (то есть старуху) поцелуем. О чем он тут же возвестил свою делегацию, мнущую подошву около «памятника», самолично самой бабулей себе воздвигнутого: