Держи меня крепче

Душка Sucre

– Ей срочняцки требуется сделать искусственное дыхание.

Идея никому по вкусу не пришлась, так что пришлось приводить различные аргументы и существенные доводы:

– Дорогой товарищ майор, а ведь ее смерть будет на вашей совести… – печально огорошил он ВДВшника.

– Почему? – не сразу въехал тот.

– Это ведь вы ее запугали, – он обреченно покачал головой.

– Как?

– А кто попросил хлебобулочное изделие не крошить?

– Какое? – у Шера сложилось стойкое впечатление, что в башне десантника активно

прогрессирует синдром «Даунито-Дебилиссимо».

– Батон, – глубоко вдохнув, на выдохе произнес он, удачно вспомнив, что «против лома нет приема окромя другого лома». Разумеется, первым ломом его услужливая фантазия нарисовала себя собственной персоной, а другим ломом – грубовато-брутального ВДВшника. Сравнение ему не нравилось, но казалось безумно правдивым, так что вместо тактики «Разящего кулака» он продолжал придерживаться тактики «Удава, подавившегося слоном».

– Батон… Верняк, Шерри, – покачал тот квадратным подбородком, припоминая.

– Теперь, мы возлагаем на Вас эту честь – разбудить красну девицу ото сна, – с пафосом огорошил его Охренчик, еле сдерживаясь, чтобы не заржать. Он прямо предвкушал свою сладкую месть.

– Это какую? – вновь не въехал бугай, почесывая свою репу.

– Пап, это вон ту! Только она не красная, – проявила зачатки интеллекта его дочка. Шер чуть не возопил на радостях «Хвала Господу!«, но вовремя себя остановил.

– Не, совсем не красная, – согласился ее папаша.

– Так Вы ее поцелуйте, она и станет красной, – влез Сенька, вставив и свой брик43 в тетрисе. Его компашка, прятавшаяся за кустами, покивала, подтверждая.

– А почему я?

Пробубнив себе под нос нецензурную тройную рифму: «Опять @uncensored@ двадцать пять», Шерхан стал внутренне себя подготавливать ко второму кругу объяснений, а еще возликовал в душе, что кирзовые сапоги и попадания осколков от гранат прямо в мозг ему не грозят, а значит похожим на данного экземпляра ему быть не судьба. Но его вновь спасла дочка:

– Папочка, это же как в «Спящей царевне»! К ней принц пришел и поцеловал, а она пробудилась… – девочка отчего-то всхлипнула, а папаша поднял малявку на руки и нежно (как только это возможно выразить на каменном лице) пробасил ей в зардевшееся личико:

– Доченька, хочешь, чтобы она проснулась?

Та кивнула, зарделась еще сильнее.

– А как же мама? Она же будет ругать меня, – стал приводить разумные доводы десантник и очень неуверенно добавил: – Я ведь ее принц.

– Нет, папочка, ты у нас король, – уверенно заявила куколка. – А король – он для всех подходит!

Десантник чуть ли не в окно выпрыгнул от заверений дочери. Но этаж был первый, так что, по любому, не сработало бы. Так что пришлось смириться:

– Мама меня убьет, если узнает…

– А мы ей не расскажем, – пролопотало прелестное создание, хлопая глазками с длинными ресницами.

Отец умилился, но идти против желаний своего ангелочка не посмел.

Поставив

свою куколку на пол, он приблизился к статуе и, не думая ни секунды, зная, что промедление смерти подобно, раздвинул мощными пальцами ее сомкнутые губы и впечатал свой каменный рот в «сахарные уста». Сам при этом скривился, словно делал искусственное дыхание, как минимум, Франкенштейну. И, если по сказке предполагалось, что имеющийся в наличии Франкенштейн после сладострастного поцелуя должен ожить, то так оно и произошло.

Старуха, покраснев от кончиков ногтей до самых корней волос, разразилась истошным воплем, ввергнув спасшего ее героя во внеочередную контузию. Решив, что одной контузией лишивший ее чести «сволочной обормот» не отделается, она зарядила ему острой костистой коленкой прямо в причинное место. Такого подвоха после совершения доброго поступка ВДВшник никак не ожидал и, упав на пол, стал корчиться от боли и шока, и контузии.

Его дочка, услышав устрашающий вопль, закрыла себе уши. Троица, прилагавшаяся к Сене, последовала ее примеру. Сам юный режиссер был предельно счастлив и не менее громким, чем у старушенции голосом возопил:

– Вот видите! Она стала красная! – явно намекая на цвет ее залитого красной краской лица, а не на красоту.

Артем тихо постанывал. Но в его голове уже созрело предполагаемое продолжение событий, которое было, мягко говоря, неблагоприятным. Оно включало ожившего десантника и страшную мстю от его рук (то есть ручищ). Спасаться нужно было немедленно, иначе риск обратиться в пепел уже маячил на алеющем горизонте.

Все люди прекратили маленький хаос и стали стекаться к разгневанной бабуле, одним ударом уложившей гору мышц на лопатки. К учредителям нового балагана устремилась и охрана, Шерхан отчетливо осознал, что вот он, момент, чтобы рвать когти. Он схватил Сеньку за руку:

– Валим!

– У меня свидание, вообще-то, – округлил глазки рыжеволосый бесенок.

– Ты точно придурь! Кто на свидании прячется в кустах? – постучал ему Шер по голове. Мелкий оскорбился.

– Нам было весело, пока ты меня не нашел.

Состроив миротворчески-мученическую гримасу, Шер соблаговолил:

– Ладно, бери своих рэйнджеров и шевели уже тапками!

– Братва, – прикрикнул он своим и позвал их рукой. – Придерживаемся этой широкой спины, – он указал пальцем на оборотную сторону Тёмы, – и шевелим тапками!

– Ты чё мои фразы пионеришь? – возмутился Артемка, не сбавляя темпа продираясь сквозь толпу, в полуобороте прищурив глаза на Сеню.

– А нефиг жадничать! Надо делиться. А жадным быть нехорошо.

– Кому нехорошо? Мне нравится!

– И как только в тебя можно было влюбиться?.. – обреченно выдохнул младшенький Матвеев, когда они, наконец, добрались до более-менее спокойного места – аттракциона «Космический андроид».

– Ты о чем? – тут же схватил его за отворот ворота футболки Шер.