Десять кругов ада
Шрифт:
И это твоя единственно "правильная" жизнь? А видел ли ты туманы утренние на ржавых брейгелевских полях под Ригой, можешь ли представить, что такое низкие облака в Абхазии, утром, когда они после дождя цепляются за елки и стоят как вкопанные, бело-белые, похожие на пасущихся коров?
И в степи росной ты не просыпался - холодный, но свободный, когда не надо бежать на работу и подчиняться дуракам начальникам... И не знаешь ты, что такое сладостный страх, что появляется перед тем, когда соблазняешь хозяйскую дочку, краснолицую пипу... И не знаешь ты, живой ли проснешься, иль обласканный топором ее батяни - на том свете... Эх,
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Задумался. Понял, видать. Хорошо.
– Теперь вам не надо бояться, Дроздов. И если вызовут, расскажите правду, от этого как раз сейчас судьбы зависят. Суд идет уже над убийцей, а вину его доказать не могут. Решайте, Дроздов, вы же считаете себя человеком порядочным... И еще. Рядом с вами спит Журавлев. У него положение сложное: вот уже год он болтает дружкам, что невиновен, что наговорил на себя. Передайте ему, что если он найдет в себе силы назвать истинного убийцу, второго человека, что был рядом с ним, ему поверят, и ждет его помилование... Я говорил об этом с судьей...
Подумал. Кивает - сделаю.
А я вдруг вспомнил слова судьи моего, напоследок как он сказал: "Человеческие отношения на деньги нельзя менять". Это точно, человек есть человек. И никогда в нашей стране такого не будет.
– Идите...
И я теперь был спокоен.
НЕБО. ВОРОН
Рано ликовать, товарищ майор. Не так все легко, как тебе кажется. И не потому, что невольники такие плохие, а, наоборот, оттого, что их охраняющие порядочные прохиндеи. И высвободить невиновного Журавлева не получится по той причине, что этот скромный бухгалтер давно уже стал ox как нужен подполковнику Львову, и без Журавлева сейчас уже не мыслится механизм функционирования денежных потоков Зоны. Журавлев оказался толковым финансистом, и "хозяин" Львов засадил его за квартальные и годовые отчеты своего хозяйства, порядком запущенного. Бухгалтер справился с делом отлично, и теперь уже не чем иным он не занимался, как еженедельным подсчетом денег Зоны. Да и не просто считал Журавлев, а подсказывал тупым офицерским женам, что трудились в бухгалтерии, как обойти иные формы налогов, как скрыть часть бюджетных денег, поступающих на счет колонии, и как оприходовать деньги, зарабатываемые колонией на заводе, в материальные ценности для начальника колонии и его наиболее близких подчиненных. Докладывал он только самому подполковнику, и тупые жены не подозревали, что за их спиной вертится огромный механизм приписок, злоупотреблений и хищений.
Такое стало повседневностью в этой стране через десяток лет, в разгар "перестройки", но тогда воровство с помощью мистификаций с бумагами не было еще развито столь бурно. Журавлев стал находкой для смелых экспериментаторов, что теперь не боялись проверок - все внешне сходилось в их бухгалтерии. Крутились и падали в карман большущие деньги. У Львова все было в цепких руках: цемент, стройматериалы, бетон, асфальт, железо, гвозди, лес и доски со своей пилорамы, а самое главное - дешевая рабсила, рабы. Он так хитро управлялся всем этим, что должны ему были все организации города и власти его. Дачку сделать, баньку, личные машины ремонтировать и красить, дипломы в институты строгать - на все способны его умельцы...
Робкие прошения Журавлева по поводу изменения срока подполковник пропускал мимо ушей: а кто же считать ему будет денежки?
– резонно думал он. Вот такая
"Благими намерениями выстлана дорога в ад".
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Понял, понял. И знаю, к каким кровавым последствиям может привести злополучное желание майора оправдать Журавлева. Но кто-то должен бороться за справедливость!
Дроздов после разговора с Медведевым имел откровенный разговор с Журавлевым.
Услышав, как лежащий на втором ярусе Журавлев мечется во сне, выкрикивая что-то нечленораздельное типа "Не убивал я!", Дроздов, куривший внизу в форточку, разбудил его. Тот проснулся, тяжело, бессмысленно огляделся, не понимая, где он.
– Орал что-то, да?
– спросил он у Дроздова, наконец признав соседа по бараку.
– Так ты рехнешься скоро...
– Не рехнусь, - раздраженно заметил маленький Журавлев, тихо сползая вниз.
– Закурить не дашь?
– Дам, - оглядел его Дроздов.
Покурили, молча, посматривая на луну.
– Ну?
– тихо спросил Дроздов.
– Что-то я тебя никак не пойму.
– В смысле?
– Ну... то, что за другого отсиживаешь... зачем?
Журавлев посмотрел на него внимательно, усмехнулся:
– А тебе-то чего?
– Да мне-то по фигу, если честно. Просто интересно...
– Интересно, кино смотри...
– вздохнул Журавлев.
– "Романс о влюбленных"...
– Почему сидишь, если невиновен?
– будто не слышал Дроздов, гнул свое.
Журавлев задумался, ответил тысячу раз продуманное:
– Потому что убийцу они никогда, козлы, не найдут.
– А ты его знаешь?
Журавлев не ответил, пожал плечами - неопределенно.
– Ну, ты же грамотный, Дроздов, - сказал после паузы глухо.
– Понимаешь же, что если сознался я, нахрен кому-то теперь эту историю ворошить... Признался, осудили - все, точка, дело закрыто.
– Но кто убил, знаешь?
– Знаю, - просто кивнул Журавлев и полез к себе, на второй ярус.
Поворочался там, свесил голову. Хотелось все же выговориться, как человек может без этого?
– Нельзя говорить.
– Боишься?
– догадался Дроздов.
– Да нет, - раздраженно махнул тот рукой.
– Это выше боязни. Сразу четверым хуже будет. Никто не поверит, что я его пальцем не тронул, раз мы вместе были. Но я ведь не знал, что он убьет... Да он и сам не собирался убивать... пнул ногой... лопнула какая-то вена...
– Понял, - кивнул Дроздов.
– Знаешь, в прошлом веке, когда еще не было фотографии и людей гнали по сибирскому тракту на рудники, долго гнали, месяцами, можно было сбавить себе в этой дороге срок. Всего за двадцать рублей. Поменяться надо было с другим фамилией, метриками, понимаешь? Ну, темные крестьяне клевали на эту мякину. За полушубок там, за обувку какую и деньги брали на себя по двадцать пять вместо пяти. Ты, получается, тоже так? Это называется "засухариться".
Журавлев разозлился: