Десять тысяч небес над тобой
Шрифт:
Я направляюсь обратно в гостиную, которая меньше, чем дома, но такая же уютная. Я падаю на пышную софу и ко мне сразу же присоединяется Ринго, который хочет, чтобы ему почесали пузико. Когда я подчиняюсь ему, из кухни входит мама, вытирая руки о полотенце.
— Ну вот, — говорит она и садится рядом. — Поставим пасту, когда приедет отец.
— Звучит неплохо, — если Пол — студент-физик в Кембридже, если я даже не знакома с ним, мои родители должны его знать. — Ты в последнее время видела Пола Маркова?
Мама садится прямее.
— Ты его видела?
— Я… ух, нет. Не видела.
— Ох,
Расстраиваюсь?
— У меня всё хорошо. Правда.
— Ты бы не спрашивала о Поле, если бы это было так, — мама вздыхает. — Мы с твоим отцом просили о самых строгих мерах, но университетские правила ясны и снисходительны. Технически, он ничего не нарушил. Так что мы не можем исключить его. Я почти жалею, что мы уже отменили проект Жар-птица, мы бы могли удовлетвориться хотя бы тем, что выкинули бы его оттуда по крайней мере. Но наши профессора должны продолжать работать с Полом! Они должны были держать его от тебя подальше…
— Я его не видела! Ладно? Всё хорошо, — более чем странно видеть, как мама говорит о Поле без следа привязанности, или даже уважения.
В её глазах я вижу чистую ненависть.
Она мягко поглаживает меня по плечу.
— Я обещаю тебе, Маргарет, от всей души обещаю, Пол никогда снова не подойдёт к тебе. Никогда.
Именно тогда, когда я думаю, что я дома и в безопасности, мир снова переворачивается с ног на голову.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
Глава 28
На этот раз я обшариваю комнату как криминалист, обследующий сцену преступления. Её шкаф опустошен на кровать, каждый карман в каждом пальто и каждой паре джинсов обыскан. Каждый ящик попадает под обследование. Корешки книг на полке этой Маргарет и заголовки книг в ридере осмотрены. Я кое-что узнала о ней, она уверенно носит высокий каблук, она разделяет страсть моей мамы к йоге, ей больше нравятся сюрреалисты, чем мне. Но я не нахожу того, что мне нужно знать.
Что случилось с Полом?
Нет блога. Нет дневника. У меня тоже нет их дома, но почему она не может отличаться от меня в чём-то? Разнообразные приложения у неё на телефоне показывают мне фотографии, последние обновления, всё это выглядит очень похоже на мой домашний телефон, только, конечно, у неё много фотографий собаки.
Я пролистываю назад до января, и наконец вижу фотографию Пола. На ней он сидит на красном диване и Ринго счастлив у него на коленях. Пол выглядит совершенно беззаботно. Дома. И теперь мои родители даже не хотят видеть его.
Разогревшись поисками в комнате Маргарет, я закатываю рукава свитера. Когда я это делаю, большой палец нащупывает неровную поверхность шрама на моей правой руке. Шрам теперь кажется темнее, и я понимаю, что мозг играет со мной, потому что боль вернулась.
Ну, если я ничего не смогу узнать о Поле из этого мира, я по меньшей мере, могу связаться с ним.
Проведя немного времени за её планшетом, я обнаруживаю, что контактную информацию Пола найти несложно. Списки университета содержат его адрес и адрес электронной почты, по меньшей мере университетский. Движением
Мама хотела, чтобы Пола выкинули из Кембриджа, того же самого парня, которого они практически усыновили в по меньшей мере в дюжине измерений. Всегда, когда мои родители и Пол не ладили, это Пол проводил между ними черту.
Четвёртый и последний осколок моего Пола здесь, заключённый в тело этого другого Пола Маркова. Неважно, что он сделал, неважно, на что он способен, мне нужно встретиться с ним. Мы должны быть наедине.
До тех пор я отказываюсь волноваться. Во время путешествий по измерениям меня похищали, держали под дулом пистолета, бомбили с воздуха, выкидывали в русскую зиму, где я почти умерла от переохлаждения, и за мной гналась толпа с факелами, желая сжечь меня за колдовство. Каждый раз я держала себя в руках. Каждый раз я выживала.
Что бы ни случилось дальше, мне нужно верить, что я смогу с этим справиться. Ради Пола, я смогу.
Я отсылаю Полу простое и прямое сообщение.
«Нам с тобой надо поговорить. Ты сегодня свободен? Если да, сообщи мне время, и я заеду в твою квартиру.»
В последнюю секунду я вспоминаю что нужно говорить «квартиру» а не «апартаменты».
Я бы легко провела следующие часы, глядя на экран и надеясь в любую секунду увидеть его ответ. Но это только сведёт меня с ума и кроме того, мама приготовила спагетти.
— Сюзанна настаивает, чтобы мы навестили её летом в Лондоне, — говорит папа, засыпая тарелку таким количеством пармезана, которое большинство людей не сможет съесть за месяц.
Мама выглядит растерянной.
— Но мы ходим каждое лето, по крайней мере на одну или две пьесы. Кажется, я читала, что в июне в Глобусе поставят «Юлия Цезаря».
Мой отец качает головой.
— О нет, она не ждёт нас на выходные. Сюзанна хочет, чтобы мы приехали недели на две.
Больше, чем на выходные, звучит довольно долго, не говоря уже о двух неделях с тётей Сюзанной. Судя по звуку, который издает мама, она согласна. Как мило, что тётя хочет, чтобы мы приехали к ней. Дома наши отношения гораздо более холодные и отдалённые, потому что папа и его сестра являются практически научным доказательством того насколько разными могут быть дети у одних родителей. Мне нравится, что мы все нашли способ ужиться в этом мире.
Во время еды мне трудно держать в ноющих пальцах что-то столь тонкое, как вилку. Мама смотрит на меня и опускает взгляд, когда видит, как я борюсь со своим столовым прибором. Я быстро меняю тему разговора.
— Прошлой ночью мне приснился странный сон.
— О, правда? — папа поднимает бровь с лёгким любопытством. Ринго сидит у его ног, тяжело дыша, в надежде, что кто-нибудь из нас уронит еду.
Я стараюсь говорить небрежно.
— Да. Во сне мы все жили в Сан-Франциско, выглядели и вели себя как мы, но у нас были другие жизни и тогда я поняла, что это не моё измерение. Я отправилась с Жар-птицей в другое измерение, чтобы посмотреть, как мы там живём. Было так странно узнавать маму, папу и Джози, я видела, что там не было вас, но в то же время вы там были. Мне казалось, что я помню весь дом, весь район, всё.