Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)
Шрифт:
— Трудно сказать…
— А это не шутка?
— Нет, это не шутка, и, если ты не хочешь звонить в управление, запомни, что я тебе сказал — раз, посмотри на часы и запомни время, два, сейчас без десяти минут одиннадцать.
Корж положил трубку и впервые за последние несколько лет усомнился в том, что Кроев на его стороне. Эти последние годы многих изменили, Кроев тоже стал другим человеком, во всяком случае, он лучше Коржа приспособился к новым условиям жизни и работы. Почему так произошло? Может быть, он моложе и менее ортодоксален Коржа, который до сих пор живет старыми представлениями
Корж вспомнил одного из своих преподавателей, любившего повторять на лекциях, что законы со времен царя Хаммурапи призваны защищать слабого от сильного, а государство должно стоять на страже таких законов, либо оно долго не просуществует. Теперешние представители государства, вопреки тысячелетнему опыту человечества, говорят, каждый должен защищать себя сам. В такой системе люди, похожие на Коржа, становятся ненужными.
„Но, может быть, в отношении Кроева он ошибается. Кроев мужик принципиальный. Он постоянно бодался в Кедровке со своим карьеристом шефом. И в Н-ске его выдвинули кандидатом в депутаты за ту же принципиальность. Сейчас Кроев на хорошем счету, и поговаривают, что он может стать в ближайшее время заместителем прокурора города. Все может быть“, — думал Корж, оправдывая Кроева: ему не хотелось оставаться одному в той ситуации, в которую он попал.
Так, размышляя, Корж потушил свет, разделся, лог на тахту и укрылся одеялом.
Звонок в дверь раздался минут через пятнадцать, и Корж с тайным злорадством подумал, что у него сонный и вполне домашний вид. Он, не одеваясь, подошел к дверям, прислонился к стене и спросил:
— Кто там?
— Свои, — раздался приглушенный дверью голос начальника, — открой, Павел.
— Сейчас, — ответил Корж как можно спокойнее и стал медленно поворачивать ключ. — „Замок был закрыт на один оборот. А они ждут — два“, — подумал он и тихо сделал два шага назад:
— Входите.
Дверь распахнулась от мощного толчка, и он получил подтверждение своему предположению. Момент внезапности у группы захвата был утерян: Корж стоял к тому времени в другом конце коридора, его не удалось, как обычно, сбить с ног, привести с замешательство и, таким образом, нарушить психологическое равновесие.
— В чем дело? — спросил он стоящего на лестничной площадке шефа. И с издевкой добавил: — Мне лечь на пол или повернуться лицом к стене?
— Извини, Павел, — сказал шеф, — есть постановление о твоем задержании, обстоятельства также вынуждают нас произвести обыск. Санкцию мы получим в течение следующих суток.
Коржу дали возможность одеться, посадили на стул посредине комнаты, защелкнули на запястьях наручники.
— Где возьмете понятых? — поинтересовался Корж.
— Не волнуйся, Павел, — успокоил шеф, — соседей мы беспокоить не будем. Мы с собой привезли.
— И на том спасибо, — ответил Корж.
Обыск проводили двое незнакомых ему парней.
„Из бригады москвичей, — понял он, — они работают здесь по какому-то делу и их привлекли в качестве сотрудников: брать на задержание Коржа своих было бы неразумно“.
Ребята быстро и профессионально обыскали все в квартире, в нескольких местах проткнули иглой тахту, простучали
Дежурным по ИВС городского управления внутренних дел был капитан Гишевец, более известный среди сотрудников под кличкой Дядя Вася-поросенок.
Дядя Вася, увидев Коржа в наручниках, выпучил глаза и не мог произнести ни слова, пока шеф не напомнил ему о том, что он должен заниматься своими обязанностями, принимать задержанного.
Дядя Вася изъял у Коржа пишущие и режущие предметы, шарф, брючный ремень, шнурки из ботинок и кивнул помощнику, чтобы тот увел Павла в камеру.
Поместили Коржа в одиночке.
„Хватило ума не подсовывать мне сокамерников“, — подумал он и осмотрелся вокруг.
Нар в камере не было, а был большой, на половину камеры топчан, чем-то похожий на сцену в сельском клубе.
Корж снял ботинки, влез на топчан, скрестил ноги по-турецки и стал размышлять.
„Хорошо, что его привезли в ИВС, а не в СИЗО, вот была бы потеха, пришлось бы с подручными Баскова перестукиваться.
Что сейчас главное? Главное — не поддаться панике. То, что у него есть время подумать, — это хорошо. С ним не стали работать сразу, скорее всего потому, что своих на Коржа бросить нельзя, а чужих надо подготовить к этой работе, ознакомить с материалами дела, если таковые имеются, да и с личностью Коржа познакомить, без этого каши не сваришь“.
По коридору раздались шаги, открылась задвижка от дверного глазка.
— Что, Дядь Вась, — сказал Корж, — тебя попросили за мной внимательно присматривать. Не беспокойся, отдыхай себе. Я не перережу себе вены и не повешусь на штанах. Мне это незачем. Они через пару дней разберутся и выпустят меня отсюда.
Задвижка захлопнулась, Дядя Вася что-то пробурчал и, пыхтя, двинулся по коридору к себе на место.
Корж знал, что Дядя Вася иногда подкармливал сотрудников, попадавших в ИВС, но случай с Коржом был, видимо, из ряда вон выходящим, и Дядя Вася боялся, как бы излишняя мягкость к Павлу не ударила обратным концом по нему.
„Я спокоен, я совершенно спокоен, — произносил про себя Корж, — и почему же мне не быть спокойным, ведь я так здорово угадал все. Я готов к боданию со следователем и опером. Я иду на шаг вперед и в угадывании их поступков и действий, а это много“.
Перед тем как заснуть, он представил себе шок, который произойдет с большими начальниками, когда им доложат, что Корж задержан и ему вменяется убийство Марущака, который был застрелен в гостинице „Центральная“.
Как и предполагал Павел, допрашивать его стали приезжие опера из московской бригады. Но Корж, хотя и был провинциальным сотрудником, не лыком был шит и понимал, что работать по нему, как говорят опера на своем сленге, по полному профилю не будут. Понимали это и ребята, и поэтому они сразу сказали, что у них в рукаве есть козырь, которого ему никогда не побить.