Детектив США. Выпуск 9
Шрифт:
Пэттон сунул в рот кусок табака и молча жевал его с отсутствующим видом. Потом стиснул зубы, наклонился и сдернул одеяло. Осторожно перевернул тело, словно опасаясь, что оно развалится на куски. Предвечернее солнце блеснуло на ожерелье из крупных зеленых камней, частично ушедших в разбухшую шею. Матовые, грубо обработанные, они были похожи на мыльный камень или на фальшивый нефрит. Золоченая цепочка с застежкой в виде орла, украшенной мелкими бриллиантами, соединяла концы ожерелья. Пэттон разогнул свою широкую спину и высморкался в коричневый платок.
— Что
— О чем? — огрызнулся лупоглазый мужчина.
— О причине и времени смерти.
— Не валяйте дурака, Джим Пэттон.
— Значит, ничего не можете сказать?
— Глядя вот на это? О Господи!
Пэттон вздохнул.
— По всему похоже, что утонула, — признал он. — Но никогда ведь не знаешь. Бывают случаи, когда жертву зарежут или там отравят, а потом топят, чтобы сбить с толку.
— И много у вас тут было таких случаев? — ехидно осведомился доктор.
— Единственное убийство чистой пробы, которое у меня здесь было, — сказал Пэттон, наблюдая за Биллом Чессом краем глаза, — это Папаша Мичэм, на северном берегу. Была у него избушка в Лысом каньоне, а летом он мыл золотишко на своей заявке, что на старом прииске в долине рядом с Колокольным Верхом. Поздней осенью он как-то долго не попадался людям на глаза, потом был сильный снегопад, и у него осела на одном скате крыша. Ну мы и наведались туда подправить ее, думали, Папаша спустился на зиму вниз, никому не сказав об этом, — за ними, за старыми старателями, такое водится. И что же вышло? Папаша-то вовсе и не думал спускаться с гор. Лежал он в постели, и собственный его топорик был всажен ему в затылок чуть ли не по самую рукоятку. Так мы и не узнали, кто это сделал. Видно, кто-то решил, что у него где-нибудь припрятан мешочек с золотом, намытым за лето.
Пэттон задумчиво посмотрел на Энди. Человек в пижонской шляпе пощупал у себя во рту зуб, после чего сказал:
— Как же это мы не знаем, кто это сделал? Гай Поуп это сделал. Только вот Гай успел умереть от воспаления легких за девять дней до того, как мы нашли Папашу Мичэма.
— За одиннадцать дней, — сказал Пэттон.
— За девять, — сказал человек в шляпе.
— Это же шесть лет тому назад было, Энди. Ладно, сынок, пусть будет по-твоему. И как же ты вычислил, что это сделал Гай Поуп?
— В коттедже Гая мы нашли примерно три унции мелких самородков вместе с песком. Только у Гая на заявке сроду не бывало ничего крупнее песка. А у Папаши сколько раз попадались самородки весом с пенни.
— Н-да, вот так оно и бывает, — сказал Пэттон и одарил меня загадочной улыбкой. — Как ни старайся, а человек всегда что-то упускает из виду.
— Фараонский ваш треп, — с отвращением сказал Билл Чесс, натянул штаны и сел, чтобы надеть туфли и рубашку. Одевшись, он встал, поднял бутылку, от души напился и заботливо поставил ее на доски. Потом выбросил кисти своих волосатых рук навстречу Пэттону.
— Я, мужики, уже вижу, что вы об этом думаете. Наденьте на меня наручники, и дело с концом, — сказал он свирепым голосом.
Игнорируя
— Чудное место для тела, — заметил он. — В эту сторону течения не должно быть — если б оно и было, так в сторону плотины.
Билл Чесс опустил вытянутые руки и спокойно сказал:
— Она сама это сделала, дурачье вы безмозглое. Мьюриэл плавала как рыба. Она поднырнула подальше под настил и вдохнула воду. Только так. По-другому у нее бы ничего не вышло.
— А у меня в этом такой уверенности нет, — мягко возразил ему Пэттон. Глаза у него были пустые, как новехонькие блюдца.
Энди покачал головой. Пэттон взглянул на него с лукавой усмешкой:
— Что, Энди, опять что-то не так?
— За девять дней, говорю я тебе, — мрачно сказал человек в шляпе. — Я опять пересчитал.
Доктор вскинул руки и пошел прочь, схватившись за голову. Опять откашлялся в платок и опять принялся изучать его со страстным вниманием.
Пэттон подмигнул мне и сплюнул через перила.
— Давай, Энди, перейдем к этому делу.
— Ты когда-нибудь пробовал утащить тело на шесть футов в глубину?
— Нет, Энди, чего не было, того не было. А что, если это сделано с помощью веревки?
Энди пожал плечами:
— Если использовали веревку, будет видно на трупе. Если ты сам себя этим выдаешь, какой смысл прятать труп вообще?
— Вопрос времени, — сказал Пэттон. — Парню еще нужно было принять меры.
Билл Чесс что-то прорычал в их сторону и потянулся за бутылкой. Глядя на бесстрастные лица этих жителей гор, я никак не мог понять, что у них на уме.
— Тут что-то было сказано про записку, — рассеянно произнес Пэттон.
Билл Чесс порылся в бумажнике и извлек на свет сложенный листок линованной бумаги. Пэттон взял его и неторопливо прочел.
— Даты здесь вроде бы нету, — заметил он.
Билл Чесс угрюмо покачал головой.
— Нету. Она ушла месяц назад, двенадцатого июня.
— Она уже однажды уходила от тебя, верно?
— Угу. — Билл Чесс пристально посмотрел на него. — Я тогда выпил и остался с одной потаскушкой. В прошлом декабре, как раз перед первым снегом. Ну, она ушла, вернулась через неделю, вся расфуфыренная. Сказала, ей невмоготу было оставаться после этого, поэтому она погостила, мол, у приятельницы, с которой когда-то работала в Лос-Анджелесе.
— Как ее звали, эту ее подружку? — спросил Пэттон.
— Она мне не сказала, а я не выспрашивал. По мне, что бы Мьюриэл ни делала, все было хорошо.
— Само собой. А тогда, Билл, она не оставляла записки? — небрежно спросил Пэттон.
— Нет.
— Эта вот записка… — Пэттон поднял руку с листком, — она выглядит не больно новой.
— Я носил ее с собой целый месяц, — проворчал Билл. Чесс. — Кто тебе сказал, что она уже уходила от меня?
— Я уже позабыл, — сказал Пэттон. — Сам знаешь, как оно бывает в городишке вроде нашего. Тут только слепой ничего не заметит. Разве что в летнее время, когда приезжие кишмя кишат.