Детектив США. Выпуск 9
Шрифт:
— Может, просто расскажете, как все это произошло?
— Я приехал сюда с рекомендательным письмом от Дерека Кингсли, чтобы ознакомиться с его земельными владениями. Билл Чесс показал мне участок, разговорился со мной, сказал, что жена ушла от него, и показал записку, которую она оставила. У меня была с собой бутылка, и он живо ее уговорил. Настроение у него было отвратительное. Спиртное помогло ему расслабиться, но он чувствовал себя одиноко и жаждал излить кому-нибудь душу. Вот так это и получилось. Я видел его впервые. Возвращаясь кружным путем, мы дошли до самого конца озера, вышли
— Со слов дока Холлиса я поняла, что она долго пробыла в воде. Сильно разложилась и все такое.
— Да. Возможно, она там пробыла целый месяц — с того самого дня, как ушла от Билла. По крайней мере, он так полагал. У нас нет оснований думать иначе. Такие записки пишут самоубийцы.
— Никаких сомнений у вас не возникло, мистер Марлоу?
Я покосился на нее. Задумчивые темные глаза глядели на меня из-под распушившихся каштановых волос. Медленно, постепенно начинало смеркаться — всего лишь изменение в качестве света, не больше.
— Я думаю, у полиции всегда возникают сомнения в таких случаях, — сказал я.
— А ваше мнение?
— Мое мнение немногого стоит.
— Ну а все-таки…
— Я познакомился с Биллом Чессом только сегодня днем, — сказал я. — Мне он сразу показался вспыльчивым, да он и сам не считает себя святым. Но, по-моему, он любил свою жену. И у меня в голове не укладывается, что он мог околачиваться здесь целый месяц, зная, что она гниет в воде под этим пирсом. Выходить из своего дома на солнечный свет, глядеть на эту нежно-голубую воду и мысленно видеть, что скрывается там, под ее поверхностью, представлять себе, что с ней там делается. И знать, что это твоих рук дело…
— И у меня в голове не укладывается, — тихо сказала Берди Кеппел. — И у любого другого тоже. И все же мы отдаем себе отчет, что такое случалось и еще случится не раз. Вы действительно интересуетесь земельными участками, мистер Марлоу?
— Нет.
— А можно спросить, чем вы занимаетесь?
— Я бы не хотел говорить об этом.
— Ну, это все равно что сказать, — заметила она. — К тому же док Холлис слышал, как вы называли Джиму Пэттону свои имя и фамилию. А у нас в редакции есть лос-анджелесский телефонный справочник. Я никому ничего не сказала.
— Очень мило с вашей стороны, — сказал я.
— Более того — и не буду говорить, — сказала она. — Если только вы сами этого не захотите.
— Как я должен за это расплачиваться?
— Никак. Ровным счетом никак. Я не считаю себя таким уж хорошим газетчиком. И мы не станем печатать ничего, что могло бы доставить неприятности Джиму Пэттону» Джим — это соль земли. Но у вас есть какие-то свои соображения, не так ли?
— Не спешите делать ошибочные выводы, — сказал я. — Меня совсем не интересовал Билл Чесс.
— И Мьюриэл Чесс тоже?
— А почему меня должна интересовать Мьюриэл Чесс?
Она аккуратно загасила сигарету в пепельнице под приборной доской.
— Ладно, это ваше дело, — сказала она. — Но у меня есть небольшая информация, которая, может быть, даст вам пищу для размышлений, — если, конечно, она вам не известна. Недель
Я побарабанил по дверце машины, помолчал и спросил:
— И что вы ему сказали?
— Ничего мы ему не сказали. Во-первых, мы не были уверены. Во-вторых, нам не понравились его манеры. В-третьих, даже если бы мы были уверены и нам бы понравились его манеры, мы вряд ли стали бы натравливать его на нее. С какой стати? Любой из нас совершал поступки, в которых потом раскаивался. Возьмите к примеру меня. Я была когда-то замужем — за профессором классической филологии в Редлендском университете. — Она пренебрежительно засмеялась.
— За вами тоже могла бы числиться какая-нибудь история, — сказал я.
— Еще бы. Но здесь, в глубинке, все мы просто люди.
— Этот самый Де Сото приходил к Джиму Пэттону?
— Конечно, я в этом уверена. Джим ничего об этом не говорил.
— Он вам показывал свой полицейский знак?
Подумав немного, она тряхнула головой.
— Не припомню. Мы просто и не подумали усомниться в его рассказе. Он держался как настоящий крутой полицейский из большого города.
— По мне, так это скорее свидетельствует об обратном. Кто-нибудь говорил Мьюриэл об этом типе?
Она заколебалась. Долго глядела в ветровое стекло, потом повернула голову ко мне и кивнула.
— Я ей сказала. Наверное, это было не мое собачье дело, да?
— А она что?
— Ничего. Рассмеялась странным таким смущенным смешком, как будто я неудачно пошутила. И ушла. Но мне показалось, что в глазах у нее промелькнуло какое-то странное выражение. Вас все еще не интересует Мьюриэл Чесс, мистер Марлоу?
— С какой стати? Я сроду не слыхал о ней, пока не приехал сюда несколько часов тому назад. Честно. И о женщине по имени Милдред Хэвиленд тоже никогда не слыхал. Отвезти вас назад в город?
— О нет, спасибо, я прогуляюсь. Тут идти всего ничего. Очень вам признательна. Я хочу надеяться, что Джим не попадет в затруднительное положение. Да еще в таком скверном деле, как это.
Выбираясь из машины, она поставила одну ногу на землю, тряхнула головой, рассмеялась:
— Говорят, я очень неплохой косметолог. Надеюсь, что это так. Но интервьюер из меня никакой. Доброй ночи.
Я пожелал ей доброй ночи, и она ушла в наступавший вечер. Я сидел, глядя ей вслед. Вот она дошла до главной улицы, свернула, скрылась из виду. Тогда я вышел из «крайслера», перешел через дорогу и направился к избушке телефонной компании.