Дети богов
Шрифт:
Поэтому сейчас, вместо того, чтобы развесить уши, я выдал по памяти:
– Однажды ночью маленький мальчик посмотрел на небо и увидел падающие звезды. Звезды падали, как ему показалось, на другом краю пустыни. И вот мальчик отправился в пустыню, и до сих пор идет по этой пустыне, надеясь найти то место, где упала звезда.
– Это что еще за высокопарный бред? – не замедлил откликнуться некромант.
– Вы, Иамен, как я погляжу, кинематографом не увлекаетесь? Жаль. Так говорилось об одном не шибко добродетельном персонаже в фильме «Присевший тигр, спрятавшийся дракон».
– В самом деле? А вы никогда не задумывались над тем, от кого же ваш дракон прячется? А также, перед кем приседает тигр?
Прежде, чем я успел ответить, на Иамена опять накатил приступ дурноты. Он извергал червей и мокриц так долго, что, казалось, уже не придет в себя. Когда спазмы прекратились, некромант без сил растянулся на земле, лицом вниз.
– Такие вот, блин, звезды… – пробормотал он и немедленно уснул.
Я бы накрыл его чем-нибудь, но ничего у нас не было, даже лошадиных попон. И воплотить их из местного скудного воздуха мне оказалось уже не под силу.
В эту ночь мне приснилась паутина, а еще красивые разноцветные бабочки, летящие на синий огонь. Во сне я наполовину ожидал, что, пробудившись, увижу рассыпанные вокруг костра узорчатые опаленные крылышки.
Глава 6. Вербное воскресенье
Я уже привык просыпаться оттого, что Иамен трясет меня за плечо – и это в лучшем случае. В худшем без лишних затей отвешивает пинка. Поэтому самостоятельное пробуждение оказалось в новинку. Я долго смотрел на сочащийся с неба рыжий свет. Наконец позвал:
– Иамен?
Нет ответа. Меня подбросило, как на пружине.
Некромант никуда не делся. Он лежал, перевернувшись на спину, откинув руку в остывший пепел костра. На губах его блуждала улыбка. Глаза были закрыты. Странная какая-то улыбка. Взрослые так не улыбаются. Такое выражение бывает у пятилетних мальчишек, впервые попавших на карнавал или ярмарку. Или нет, вру: такое выражение лица бывает у пятилетних мальчишек, после долгой разлуки увидевших маму.
– Иамен!
Он не проснулся. Я встал, подошел и потряс его за плечо. Ноль внимания.
–
Пришлось тряхнуть его еще два или три раза, прежде чем он, наконец, открыл глаза. Поглядел на меня из сонного далека, и улыбка радости медленно угасла. Он потер лоб рукой, будто плохо еще понимал, где находится. Сел. Огляделся.
– Что вы там увидели такого радостного? Как ваш папаша вручает нам ключи от царства?
Иамен не ответил. Он трудом поднялся, споткнулся, чуть не упал. Я протянул руку, чтобы его поддержать – но некромант помощью не воспользовался и утвердился на ногах самостоятельно. Подобрал с земли седло…
Он даже не стал проверять катану – и так понятно было, что серебра там осталось всего ничего.
В это день мы наконец-то достигли гор. Клячи наотрез отказались тащиться вверх, да и не было там дороги – одни бронзового цвета скалы и осыпи. Лошадей пришлось оставить.
С некромантом творилось что-то непонятное. То он карабкался впереди, то замирал на месте. Глаза у него то и дело закрывались, он клевал носом, оступался, вздрагивал, снова приходил в себя. Несколько раз я заметил все ту же блуждающую улыбку. Наконец, когда Иамен в очередной раз отключился и скатился вниз по каменной осыпи, я не выдержал:
– Да вы же едва телепаетесь! Так мы не дойдем никогда. Давайте я вас потащу.
– Идите, Ингве.
– Что, гордость заела?
Некромант тряхнул головой и неожиданно со всей силы всадил кулак в плоский лоб скалы. Ободрал до крови костяшки и прошипел:
– Вы что, не видите: я засыпаю.
– Ну и спите себе.
– Ингве, вы кретин? Он же меня уводит.
– Куда?
– Туда. В яму меня швырять бесполезно, я сам себе самая темная яма. Но любого можно увести Дорогой Сна. Поэтому закройте рот и идите. Если я засну, будите. Любым способом, хоть пятки мне жгите своей зажигалкой. Если не проснусь… вы знаете, что делать. Помните, вы обещали.
Обещал, да.
Когда тропинка – то, что мы сочли тропинкой – стала круче, спутник мой слегка оживился. Принялся насвистывать под нос что-то, неприятно напоминавшее военные германские марши. Последние несколько саженей до вершины нам пришлось карабкаться, упираясь ногами в трещины и подтягиваясь. Мы оба едва дышали, когда, наконец, перевалились через край скалы и растянулись на жесткой поверхности. Впереди было широкое плато, с несколькими нагромождениями обломков побольше, напоминавшими древние курганы. За ним тянулась следующая цепь гор, уже не свинцовых и бронзовых, а гранитно-красных. Из-за этой цепи поднимался столб дыма.
На плато царило безмолвие. Ни птиц, ни ветра. Только по-прежнему нависали над головой дождевые облака, и в них, прямой, словно по линейке проведенный, упирался дымовой столб.
– Ну вот мы и дома, – пробормотал я.
Как оказалось, преждевременно.
Теперь, когда идти можно было по ровному, некромант снова начал клевать носом. Он спотыкался на каждом шагу, и, полюбовавшись на это дело какое-то время, я все же ухватил его за руку и поволок за собой. Иамен вяло сопротивлялся. Ноги у него так заплетались, что периодически мы вдвоем спотыкались и чуть не падали. Намного легче мне было бы взвалить его на плечо – некромант и так тучностью не отличался, а за последние дни высох до почти полной прозрачности – но куда там.