Детство и юность Катрин Шаррон
Шрифт:
— Живей, живей, девочка, — проворчала толстуха, — нечего ворон считать.
Женщины рассмеялись.
День медленно угасал. Повариха то и дело вынимала из своей необъятной духовки бисквиты, пирожные, печенье, сдобные пирожки. Их раскладывали — горячие, хрустящие и румяные — на длинном столе и снова наполняли противни мягким белым тестом.
Сквозь решетчатое окно, пробитое на уровне с землей, в кухню вместе с первыми вечерними тенями вливалось дыхание старого парка: аромат смолы, свежей листвы, трав и цветов.
— Все-таки, — пробормотала толстуха, — эта дама-компаньонка слишком много себе позволяет: она давным-давно должна была прислать мне на помощь Матильду. А я не могу отлучиться от плиты, чтоб сходить за этой недотепой… — Она
Катрин вскочила со скамьи. Гордость и волнение охватили ее: такое ответственное поручение!
— Открой вон ту дверь в глубине кухни, — продолжала толстуха. Поднимись по каменной лестнице, она приведет тебя в вестибюль. Там ты увидишь две другие лестницы — слева и справа, — иди по той, что справа, и сразу попадешь в коридор. В коридоре постучишь в третью дверь слева. Это и есть комната дамы-компаньонки.
Катрин хотела было попросить, чтобы толстуха еще раз объяснила ей дорогу, но не осмелилась. Словно угадывая ее беспокойство, госпожа Пурпайль добавила:
— Да это совсем просто: как только откроешь дверь, Фару побежит впереди, а ты иди следом за ним. Он в это время привык лакать молоко, которым эта тетеря-компаньонка угощает его в своей комнате.
Госпожа Пурпайль не ошиблась: едва Катрин толкнула тяжелую дверь, как черный кот проскользнул мимо нее и понесся стремглав по каменным ступенькам.
Катрин пришлось бежать, чтобы не потерять его из виду. В спешке она забыла уже половину наставлений госпожи Пурпайль. Из вестибюля на второй этаж вели две широкие лестницы с деревянными, натертыми воском ступеньками, одна слева, другая справа; Фару выбрал последнюю. Сверху доносились звуки музыки.
Как ни старалась Катрин ускорить шаг, поднимаясь по скользким, до блеска натертым ступенькам, она через минуту потеряла след Фару. Остановившись на площадке лестницы, девочка прислонилась к стене, завешенной большим ковром со старинным, наполовину выцветшим рисунком. Музыка смолкла; тишина стала такой же густой, как сумерки, заполнявшие все уголки большого дома. И все же надо было попытаться найти комнату дамы-компаньонки. Катрин вышла на середину лестничной площадки.
Отсюда на ковре, закрывавшем стену, можно было разглядеть фигуры охотников в диковинных костюмах, силуэты лошадей и сказочного зверя, пронзенного стрелами. Катрин снова вспомнила об охотничьих трофеях на дверях конюшни. А что, если безжалостный охотник выступит перед ней из мрака? Вдруг где-то впереди послышался легкий шорох! Сердце у нее упало; ей неудержимо захотелось повернуться и убежать вниз, на кухню! Но как показаться на глаза толстухе, не выполнив ее поручения? Шум доносился из коридора и напоминал легкое царапанье. Катрин попятилась к стене, но, вспомнив об охотниках, лошадях и фантастическом звере за своей спиной, снова метнулась на середину площадки, обмирая от страха. Шорох на мгновение стих, затем возобновился, на сей раз сопровождаемый хриплым мяуканьем. Катрин тихонько рассмеялась: колдовские чары, владевшие ею, рассеялись. Она двинулась ощупью по темному коридору, прислушиваясь, как кот скребется лапой в закрытую дверь. Девочка робко постучала в эту дверь; никто не ответил. Она постучала снова.
Молчание. Тогда, набравшись смелости, Катрин повернула ручку двери, приоткрыла ее, просунула голову в щель. В комнате не было никого. Лишь кот, стоя у постели, сердито толкал мордой пустое блюдце. Видно, в суматохе приготовлений к балу дама-компаньонка забыла о своем любимчике. Кот выгнул спину, сразу сделался громадным и с угрожающим видом направился к двери.
Катрин поспешно отступила.
В полумраке глаза кота горели двумя яркими зелеными огнями. «Надо спуститься вниз, — подумала Катрин, — и сказать мадам Пурпайль, что дамы-компаньонки в комнате нет». Кот скользнул мимо нее, и в глубине
Катрин осторожно толкнула дверь и остановилась на пороге, замерев от восхищения.
Никогда в жизни не видела она такой большой, такой великолепной залы.
Светлый паркет был выложен ромбами; по стенам, за стеклянными дверцами высоких шкафов, выстроились почти до потолка бесконечные ряды книг в темных с золотом переплетах. Катрин на цыпочках пересекла залу, подошла к открытому окну. Оно выходило в парк; прямо перед ним вздымался гигантской темной массой голубой кедр, четко выделяясь на светлом фоне неба, озаренного последними отблесками заката. Девочка обошла залу кругом. На книжных шкафах стояли большие гипсовые бюсты. «Чьи это отрезанные головы?» — недоуменно думала Катрин. И вдруг вздрогнула от жуткой догадки: что, если хозяин этого странного дома убивает не только зверей, но и людей? Может, это их отрубленные головы, покрытые тонким слоем гипса, красуются здесь? Между шкафами на стенах горели десятисвечные бра, а под потолком сияла бесчисленными огнями массивная хрустальная люстра. Катрин двигалась, словно во сне, по огромной зале. Боже милосердный, кто в состоянии прочитать такое множество книг? Неужели существует человек, способный одолеть эти сотни и тысячи фолиантов?
Вдруг позади нее раздался тихий звон. Катрин вздрогнула. Но, обернувшись, тут же поняла, в чем дело. Видимо, она нечаянно задела один из диковинных инструментов, стоявших на краю небольшого помоста. Самый ближний напоминал вызолоченный ткацкий станок, поставленный вертикально. Катрин провела пальцем по золотым нитям; они тихонько зазвенели в ответ, словно далекий, очень далекий звон колоколов, развеянный ветром. Внезапно осмелев, девочка поднялась на помост и подошла к другому странному предмету из полированного черного дерева, похожему на треугольный стол с тремя массивными черными ножками. Одна из сторон его напоминала широко открытый рот с множеством плоских зубов — белых и черных. Катрин прикоснулась руками к этим зубам; они легко опустились под ее пальцами, и тогда снова прозвучала музыка…
Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла из кухни?
Ответить на этот вопрос Катрин не могла. Ей казалось, что она находится здесь уже долгие-долгие часы. Переступив порог этой пустой, ярко освещенной залы, она словно очутилась в каком-то ином мире, сказочном и таинственном, так не похожем на будничную, убогую обстановку, в которой жила до сих пор.
Катрин снова тронула рукой белые зубы странного черного инструмента, провела по ним пальцами. Музыка зазвучала громче. Звуки ее еще трепетали в воздухе, когда молодой, но строгий и властный голос внезапно пригвоздил Катрин к месту:
— Подумать только, какая наглость!
Катрин не обернулась. Она стояла, оцепенев от ужаса, забыв снять правую руку с музыкального инструмента. Она ни на минуту не сомневалась, что слышит голос грозного хозяина сказочного зала. Но какой же ангельский голос у этого чудовища!
— Мадемуазель, я к вам обращаюсь! — Голос теперь стал жестким. — Может быть, вы соблаговолите обернуться?
Катрин медленно повернулась, как во сне, — и не смогла скрыть изумления: чудовище оказалось молодой девушкой, тонкой и стройной. Длинное платье из тафты цвета морской воды обрисовывало ее воздушную талию и ниспадало пышными складками до пола. Лицо обрамляли длинные каштановые локоны. Продолговатые черные глаза холодно смотрели из-под пушистых ресниц. Рядом с девушкой стоял темноволосый, бледный мальчик почти одного с ней роста, но, по-видимому, намного моложе.