Девочка, не промахнись!
Шрифт:
Дыхание Севки стало глубоким и ровным. Похоже, он спал.
– Интересно, позвонил он тетке или нет… – спросила я потолок и заснула.
Глава. 7
Утро преподнесло сюрпризы. Подлый Колян дрых без задних ног, презрев свое обещание разбудить нас пораньше.
Было уже почти восемь. То есть, дорогая Машенька, через полчаса ты должна быть у себя в кабинете и усиленно готовиться принимать своих выпускников со знанием божественного французского языка. Одевалась я в привычном ритме, то есть по-спартански. Гардероб мой нынче состоял из единственного
Севка оделся тоже быстро и даже успел заварить «Нескафе», правда, без сахара.
– Колян сахар не признает, – извинился он, как будто я была у него в гостях, а он оплошал. – Пьет кофе с медом. По-моему, настоящая блевотина.
– У него нет для тебя костюма? – спросила я обеспокоено, прихлебывая горькую, ароматную жидкость.
– У него есть фрак, – засмеялся Ложкин. – Николай поет в камерном хоре по воскресеньям. Хобби у него такое. Да вы не переживайте, Марь Иванна, на меня и внимания не обратят.
Я окинула взором его клешеные джинсы, изрядно потертые, мятую футболку…
– Ты в этом уверен?
– Сто пудов! – Он засмеялся. – Все будут таращиться исключительно на вас.
– Да, Всеволод, умеешь ты прибавить женщине бодрости.
Я заставила себя переступить порог школы с безмятежным видом. Лицо нашего охранника удлинялось по мере скольжения взгляда по моим ножкам, прикрытым сиреневым подолом едва-едва. Чулки, конечно, пришлось выбросить. Правда, ноги у меня загорелые и не волосатые. Эстетического восприятия не портят, но наводят на мысли фривольные, если не сказать хуже.… В учительской я сделала вид, что для меня в порядке вещей заявляться в вечернем платье на государственный экзамен. В первую очередь я позвонила Таньке. Сонное её «аллеу» с подвывом на конце было неподражаемо.
– Спишь, подлая? – спросила я свирепо. – Где шлялась всю ночь?
– Нигде. Венечка ко мне заехал.
– Я тебе звонила полночи, – сгустила я краски.
– Ты же знаешь, Венечка нервничает от телефона, – томно протянула Татьяна.
Венечка был её незабвенной любовью. Страсть полыхала полгода, а потом плавно рассосалась, как гематома. Каждый пошел своим путем, но память осталась, вызывая время от времени ностальгические экскурсы в прошлое. Даже наличие красавицы-жены и двух симпатичных ребятишек не притупили желания Вениамина в Танькином обществе.
– Я ключи потеряла, – перешла я к делу. – Привези, пожалуйста. У меня экзамен.
– Позже, у меня консультации с одиннадцати до трех.
– Да, – я припомнила Креста. – В квартиру-то не суйся. Встретимся в «Лукоморье», часов в пять. Ладушки?
– Что случилось-то? – всполошилась подруга.
– Не могу сейчас, экзамен у меня! – я шваркнула трубкой и рванула в кабинет.
Председателем комиссии был Сан Саныч, наш директор. Мужик нестарый и ушлый. Глаза его при виде меня сурово сощурились. Не миновать великой бучи, слава Богу, не сейчас. Первая порция моих учеников уже тянули себе билеты, и Ложкин в первых
Разве могла я теперь бросить мальчишку на произвол судьбы? Мы с ним вроде, как в горы сходили в одной связке.
«У тебя «шпора» есть?» – спросила я глазами.
«Откуда?» – пожал он в ответ плечами.
Я продефилировала к его парте и положила лист с готовым заданием Ложкину под нос безо всякого стеснения. Этого от меня никто не ожидал, и никто не подумал обо мне плохо.
Ученики мои были молодцы, порадовали меня раскованностью речи и бесстрашием. Я отринула все невзгоды и была счастлива.
Комиссия отправилась писать протоколы, а я чуть задержалась, вопреки правилам. Мне хотелось сказать несколько добрых слов своим выпускникам. Мои ребята ввалились гурьбой, ожидая оценки своих стараний.
– Молодцы, мои дорогие. Через час вывесим официальное подтверждение ваших успехов.
Я была на лестнице, когда снизу мне прокричала наша «англичанка» Изабелла Юрьевна.
– Мария Ивановна, вас молодой человек ожидает.
Продольные складку у губ, сомкнутых крепко, глаза с поволокой – все это впечаталось в моем сознании накрепко. Я едва не завопила: «Крест! Крест пришел по мою душу!». Влетела обратно в кабинет, как техасский торнадо (Часть моих учеников все еще находилась в комнате). Одарила насторожившегося Севку мятущемся взглядом и принялась сбрасывать туфли.
Ложкин, заражаясь моей паникой, вскочил со стула и рванул ко мне, на ходу расстегивая джинсы.
Что подумали остальные свидетели этой сцены мне неведомо, но тишина наступила мертвецкая. Стало хорошо слышно, как гулко по пустынным коридорам приближаются шаги и голоса, низкий мужской и слегка пронзительный женский.
Я натянула штаны, протянутые Севкой, и распахнула окно.
Кабинет французского языка располагался на четвертом этаже. А, если учесть, что постройка была монументальная, сталинских времен с гулкими, просторными потолками, то до земли было довольно приличное расстояние.
Правда я не собиралась изображать из себя парашютиста. Нужно было пройти по карнизу (довольно узкому, кстати говоря) около двух метров и зацепиться за пожарную лестницу – упражнение для разминки – и только! И все же сердце немного ёкало. А Ложкин уже натягивал на меня свою футболку.
– Как же ты, совсем голый? – попыталась я протестовать.
– Всю шкуру в клочья раздерете, – сказал мальчишка сердито.
Я швырнула туфли вниз и вспрыгнула на подоконник.
– А Сан Санычу-то что сказать? – подала голос Оля Волкова, тем же тоном, которым обычно интересовалась какой помадой подкрасить губки.
Я замерла, чуть-чуть опомнившись. Да, у кокетки-девчонки больше здравого рассудка, чем у меня, 28-летней дуры. Этот акробатический этюд, если состоится, будет моим последним выступлением в стенах данного учебного заведения.
– Не волнуйтесь, она здесь, в кабинете, – весело прокурлыкала Изабелла под дверью.
Момент для бегства был упущен. Я задвинула своё тело под просторную учительскую кафедру, одним движением избавившись от сложенных там учебников.
– А ты чего ждешь? – свирепо спросила Оля у Ложкина и толкнула его в мои объятья.