Девушка индиго
Шрифт:
– Э-э… да. Видите ли, возможно, я обзавелась врагом в лице мистера Лоуренса, а мне хотелось бы преуспеть в своих начинаниях, поэтому я считаю необходимым обезопасить себя от возможных претензий со стороны закона. Отец в недавнем письме тоже выразил озабоченность, и я заверила его, что обращусь за юридической консультацией.
Чарльз продолжал буравить меня пристальным взглядом, и мне ужасно любопытно было узнать, о чем он в это время думал.
– Я уже изучил упомянутое вами положение в «Законе». Оно было вынесено на обсуждение и отклонено. Пока что.
Я вздохнула с облегчением:
– Есть кое-что еще. «Закон» запрещает обучать негров грамоте, чтобы они не могли обмениваться посланиями. Вероятно, это сделано для того, чтобы предотвратить организацию нового мятежа, подобного тому, что произошел на реке Стоно.
Чарльз кивнул, но от комментария воздержался.
Я опустила взгляд на руки, которые крепко сцепила на коленях. Я всегда чувствовала, что этому человеку можно доверять, но на сей раз с опаской подумала, что не стоит выдавать ему все свои планы и мотивы.
Он вздохнул и поднялся с кресла.
В библиотеке слабо пахло трубочным табаком и сандаловым деревом. Этот запах казался уютным и успокаивающим.
Чарльз прошелся к столу, взял стопку исписанных листов бумаги и поднес их к свету, сочившемуся из окна. День был пасмурный, дополнительного освещения давал немного, но этого было достаточно.
– Пункт о грамоте я тоже изучал ранее, но вчера вечером пробежался по документам еще раз в преддверии вашего приезда. Мне почему-то подумалось, что у вас возникнут новые вопросы. Так вот, в «Законе» говорится, что рабов нельзя учить писать.
Я мысленно повторила его слова и уточнила:
– А про чтение ничего не говорится? Нельзя только учить писать?
Он снова взглянул на документ:
– Да, определенно так.
– Тогда это довольно странно. По-моему, нельзя научить одному, не научив другому.
– Согласен.
Тут мне в голову пришла идея, которая, вероятно, показалась бы убедительной всем, кого затронет мой прожект.
– Полагаю, умение читать совершенно необходимо для усвоения нравственных принципов Библии… – начала я.
– К чему вы клоните?
– Я подумываю научить негритянских детишек читать, чтобы они могли находить утешение в Священном Писании. – В этот момент на моем лице наверняка ясно было написано, что я лгу.
– Гм… – Чарльз вскинул брови так, что на лбу собрались морщины; его рот слегка изогнулся в улыбке. – Что ж, надеюсь, вы расскажете мне о своих успехах в этом деле?
– Конечно.
– Вообще-то мне хотелось бы быть в курсе всех ваших начинаний. Чутье подсказывает, что это будет чертовски любопытно. – Он вдруг нахмурился. – Но боюсь, мы и так слишком часто переписываемся, окружающим это может показаться… странным.
– Потому что я не замужем?
– Да. Миссис Пинкни питает к вам нежную привязанность. – Он кашлянул. – И я тоже. Но люди могут нас не понять.
«Такие люди, как моя
– Я глубоко признательна вам и миссис Пинкни за доброе отношение вопреки моей репутации скандалистки. И с мисс Бартлетт мы очень подружились… – Пока я говорила это, у меня возникло решение нашей проблемы. – Кстати, мы с ней даже договорились почаще писать друг другу. А вы, как заботливый дядюшка, наверняка должны читать ее корреспонденцию, правда же?
Чарльз бросил на меня быстрый взгляд:
– Разумеется, я так и делаю.
– Ну вот. Я буду отсылать мисс Бартлетт подробные отчеты о своих достижениях, и таким образом вы будете в курсе развития всех моих начинаний.
– Я не сказал, что вам запрещено писать мне напрямую.
– Знаю. Я всего лишь напоминаю, что есть много способов сообщить вам о том, как продвигаются дела у меня на плантации, не давая при этом повода для пересудов людям, которым больше нечем заняться. Особенно теперь, после того как я в буквальном смысле указала на дверь последнему ухажеру и намерена оставаться старой девой, чье единственное увлечение – сельскохозяйственные эксперименты, до тех пор, пока у меня есть земля, где можно применить свои познания.
– Кстати о мистере Лоуренсе… – На губах Чарльза опять заиграла улыбка. – Должен вам сообщить, он всем рассказывает весьма увлекательную историю. Но этот джентльмен всегда был известен своей склонностью приукрашивать факты.
Это свойство Джона Лоуренса было мне на руку. Я подняла бровь:
– Стало быть, вы ему не поверили?
– О, еще как поверил. – Чарльз тихо рассмеялся и покачал головой. – Но видите ли, я вижу в вас то, о чем не догадываются другие.
– Правда? И что же это?
– Мне кажется, для вас не существует препятствий, которые вы не в силах преодолеть.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла. У меня было такое препятствие. Было препятствие, которое невозможно преодолеть.
– Я принадлежу к женскому полу. Я не сын своему отцу, и с этим ничего нельзя поделать. Вот мое непреодолимое препятствие.
Чарльз рассмеялся, а потом его чело омрачилось, но добрые глаза смотрели на меня все так же ласково.
– Я понимаю, – тихо сказал он. – И часто задумываюсь, каких высот вы смогли бы достичь, если бы Господь создал вас мужчиной. – Он снова отвел взгляд, широкие плечи поникли. – Тем не менее я… я… – попытался он продолжить и смешался.
– Что, мистер Пинкни? – спросила я, смущенная сменой его настроения – привычная уверенность в себе, всегда исходившая от него, как будто пошатнулась.
Он поднял печальный взор и тяжело вздохнул:
– Я, тем не менее, счастлив, что вы женщина, Элиза. – Затем тряхнул головой и добавил: – Потому что вы удивительная.
У меня потеплело на душе. Но я не знала, что сказать в ответ.
В холле раздались голоса, и Чарльз откашлялся:
– Мне недавно попалась книга, которая вам может понравиться. Это «Опыт о человеческом разумении» Джона Локка. К сожалению, она осталась у меня в городском особняке.