Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
Он с такой яростью отбил три удара, что я испугалась, как бы кожа на барабане не лопнула.
Пат передал барабан Коуку:
— Давай послушаем твою музыку!
Пираты недооценивали образованность Куок Поу-тая, утонченного и умного. Он предложил мне хитрый план, на который, похоже, надеялся до сих пор. Но инстинкт подсказывал мне остерегаться Куока больше остальных.
— Я вижу, что попал в засаду, как армия Цзинь, которую разгромила Лян Хунъюй. — Он покрутил палочку задумавшись. — Я был
Так что… — Он одарил меня полуулыбкой, странно теплой и бесконечно грустной. — Позволь мне уважить твой барабан, Ченг Ят-соу, и сыграть песню королевы пиратов.
Пять ударов пронеслись по воздуху.
Куок наклонился и поставил барабан у моих ног.
— Каждый флаг отбил удары в вашу пользу, кроме красного.
By Сэк-йи хлопнул себя по коленке.
— И то правда! Давай-ка, командующий флотом Красного флага! Ударь во имя самой себя!
Я отодвинула барабан в сторону.
— Я и не говорила, что командую флотом Красного флага.
— Но ты…
— До сих пор я лишь выступала от его имени. — Я встала, подошла к трапу, сложила руки рупором вокруг рта и крикнула: — Командир флота Красного флага!
Ченг Поу-чяй спустился по ступеням трапа в развевающемся пурпурном халате и угольно-черном тюрбане, с кинжалом, крепко заткнутым за пояс. Он взял палочку у меня из рук.
— Они хотят послушать, как ты играешь, — сказала я.
— Погодите! — Губы Тунгхой Пата затрепетали, пока он пытался подобрать слова.
— Умора! — ухмыльнулся By Сэк-йи. — Кто-нибудь удивлен, что она назначила своего приемного сына?
— Он мне не сын. — Моя рука лежала на плече Поу-чяя, пока он отбивал три радостных удара. — Командующий флотом Красного флага — мой муж.
ГЛАВА 41
КОРОЛЕВА ПИРАТОВ
Сорок девятый и последний день траура выдался ярким и ясным. Барабанная дробь началась с восходом солнца. Жрецы в красных облачениях растянулись вдоль берега, и их песнопения отзывались эхом.
Старухи разбрасывали по воде цветную бумагу.
Траурную платформу уже демонтировали. Более крупные статуи завернули, подготовив для отправки на борт флагмана или в местные храмы. Паруса опустили.
Я шла рука об руку с Йинг-сэком к горе подношений на берегу. В центре высилась огромная джонка из дерева и бумаги по образу и подобию старого корабля Ченг Ята. Вокруг и сверху были сложены бумажные изображения домов, животных и слуг, одежды и оружия, а также сто восемь сундуков из струганого дерева, набитых бумажными золотыми слитками.
Монах предложил Йинг-сэку горящую палочку, которую мой первенец поднял над головой и бросил в самое сердце будущего
Церемония была закончена. Душа Ченг Ята освободилась, а жизнь продолжилась для живых.
Порывы холода обрушились на палубу. Крепко сжав воротник, я наблюдала, как пятьдесят кораблей флота Желтого флага накренились, лавируя к мысу. Стая белых цапель низко пересекла их след, демонстрируя легкость против сил природы.
Верный себе Тунгхой Пат задержался до последнего. Банкет в ею честь прошел в дружеской обстановке, мы даже несколько раз посмеялись. Я сыграла в его игру и выиграла, и он выразил свое уважение, пусть и с некоторой неприязнью.
Когда меня спросили о первых заказах, я повторила то, что сказала публично: мы будем вести дела как обычно, словно ничего не изменилось, кроме названия процесса — перевалки товаров. Дальнейшее могло подождать.
— И чего подождать? — с вызовом спросил он.
Я не заготовила ответа. Но примет ли мятежный капитан правду? Может, лучше подождать, пока я не удостоверюсь, что не совершаю ошибку? Я могла бы возвестить о своем восхождении на трон каким-нибудь смелым шагом, но вместо этого выбрала осторожность. Я сказала, что мне нужно время подумать: так судостроитель заранее представляет себе корабль, который возведет из кучи свежесрубленных деревьев.
Старший сын пробежал мимо, а за ним промчался Поу-чяй. Они играли в какую-то глупую игру. Двое моих прекрасных мужчин: мужчина-ребенок со свирепым сердцем охотника и проворный гордый детеныш. Появился новый вопрос: не поторопилась ли я с признанием Поу?
Наблюдая за ним, я ответила себе: разумеется, нет.
В моей жизни сейчас не было никакой двусмысленности. Мне лишь надо заново привыкнуть к этому странному, смешному, отдаленно знакомому чувству, к спрятанному слишком глубоко в моем прошлом ощущению, которое я испытывала, когда бегала по равнине с ведерком, полным ракушек, а мама махала мне рукой; когда сердце у меня трепетало и весь этот огромный мир был моим.
Теперь он снова стал моим. Благодаря мне самой.
Устье гавани взорвалось вспышками и дымом. Поу и Иинг-сэк присоединились ко мне, чтобы посмотреть, как над заливом прогремит грохот тысячи тысяч петард. Корабли под желтым флагом отгоняли злых духов, отправляясь в путь, но мне вспомнился Праздник весны — новый год, новое начало.
Тысячи перепуганных черных птиц выпорхнули из деревьев и слились в темное трепещущее облако, закружились и со свистом поднялись высоко в воздух, а затем роем устремились в холмы.
— Думаешь, у них есть командир?