Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
На краю лагеря на южном берегу спешно возводили закрытый шатер для банкета в честь Праздника весны [58] , который аннамцы называли Тет. Ходили слухи, что к нам нагрянет лично император. Массивные бамбуковые каркасы завесили тяжелыми циновками, разноцветными флагами и длинными узкими полосками с благопожеланиями, и все это выглядело до странности нелепо между унылой рекой и суровой дикой природой окрестных холмов. Шатру было здесь не место, как и армии в целом. Мне здесь тоже не находилось роли. Окрестности принадлежали исключительно комарам, змеям и
58
Китайский Новый год по лунному календарю.
Удар по корпусу вывел мена из задумчивости. Чёмг Поучай выбрался из сампана с двумя другими мужчинами. Они натягивали веревки, чтобы поднять тяжелый груз. Из-за борта поднялось суровое красное лицо — огромная, почти в человеческий рост, статуя Куан Тая [59] , бога войны, явно украденная из какого-то храма. Я-то думала, что в Аннаме мы перестанем быть пиратами.
Я крикнула вниз:
— Разве молитва украденному богу не сулит несчастья?!
Поу-чяй вскинул голову и ответил без обычной озорной ухмылки:
59
Речь о культе Гуань Юя, военачальника царства Шу и одного из главных героев средневекового романа «Троецарствие».
— Куан Тай рад любому действию. Давай, помолись с нами!
Он и его помощники поставили божество рядом с рубкой вместе со свечами и жертвенными фруктами. Поу-чяй, казалось, находился в трансе: он без конца отбивал поклоны и читал молитвы. Его искренняя вера произвела на меня впечатление; я не находила в себе такой привязанности к кому-либо, будь то божество или реальный человек.
Когда паренек завершил молитвы, я спустилась к нему. Он вздрогнул и будто встревожился.
— Отвези меня на берег, — <— попросила я.
— Вряд ли это здравая мысль…
— Ай-я! Как ты смеешь…
— Я говорю про твои волосы. Можно?
Он вскочил на ноги и вынул у меня из прически шпильку. Орудуя ею как гребешком, он заново собрал мои волосы в пучок. Я не видела, что он там сотворил, но женщина на другом конце палубы одобрительно кивнула.
— Вот так. Теперь ты самая красивая женщина в Аннаме, как тебе и положено. Поехали, — сказал Поу-чяй.
Должна признаться, я ощутила прилив удовольствия. Какой еще юноша, кроме придворного евнуха, сумеет позаботиться о женской внешности?
Солдаты заполнили новогодний шатер, превратив его во дворец. Они задрапировали стены красной тканью [60] ; с каждой балки свисали праздничные фонари, везде развернули массивные свитки. На приподнятой платформе, занявшей один конец шатра, женщины обшивали желтой тканью конструкции, похожие на троны. В противоположной стороне двое мужчин, сгорбившись над стопками красной бумаги, рисовали новогодние благопожелания, а их помощники раскладывали листы для просушки на соседних столах.
60
Красный цвет считается праздничным, поэтому на китайский Новый
Супругу Ченг Чхата я обнаружила среди других женщин чуть поодаль. Мы впервые увиделись с тех пор, как добрались до реки. Я подскочила к ней, испытывая порыв обнять дорогую подругу. Она сунула руку в открытый мешок и протянула остаток мне.
— Попробуй, — предложила она. — Называется мыт [61] — великий вклад Аннама в мир. Единственный, насколько мне известно.
Я отложила стопку одежды для праздничного вечера и взяла горсть измельченных сухофруктов и кокосов. Это действительно было очень вкусно.
61
Засахаренные фрукты, которые обычно употребляют в пищу во время празднования Нового года.
— Дамы, я предлагаю оставить угощение на вечер, — раздался знакомый голос.
Как оказалось, я не узнала Куок Пoy-тая в одном из каллиграфов. Другим был аннамский офицер.
А я предлагаю тебе заняться своими делами. — буркнула жена Чхата, добавив: — Почему бы тебе не написать что-нибудь для меня?
— Как раз заканчиваю. — Он положил полоску со свежей надписью на соседний стол, придавив углы маленькими камнями. — Жене достопочтенного адмирала.
— Могу представить, что ты там накалякал про меня: «Больная корова валяется в трюме».
Куоку шутка не понравилась. Может быть, в силу учености он предпочитал правдивость в ущерб юмору. Он повернулся ко мне:
— Ченг Ят-соу, а какую надпись вы бы предпочли?
— Любую. Если это не танское стихотворение, — добавила я с улыбкой.
Эту шутку он воспринял нормально. Пламя, которое запомнилось мне с того вечера в библиотеке, снова загорелось в его глазах и вспыхнуло у меня в груди огненным шаром. Куок открыл было рот, чтобы ответить, но тут встряла жена Ченг Чхата:
— Я знаю! Каждый год по сыну.
— Только напишите такое, и я убью вас обоих, — проворчала я.
— Верю, что вы на это способны! — улыбнулся Куок.
Он разложил чистую бумагу и обмакнул кисть в тушь. Едва он поднял инструмент, чтобы начать писать, у входа поднялся шум. Молодой аннамский солдат распахнул откидную створку и взволнованно что-то выкрикнул. Аннамский офицер рядом с Куоком вытянулся по стойке смирно, остальные бросились к двери.
— Что он сказал? — поинтересовалась жена Чхата.
Аннамский офицер нахмурился и ответил на ломаном кантонском диалекте:
— Негодяй, который мы накажем, сказал: «Привезли свинью. Императора тоже».
Шатер опустел. Я едва могла что-то разглядеть сквозь толпу зевак, выстроившихся вдоль берега, зато слышала восторженные крики. Сквозь легкий туман проплыл сампан, а за ним более крупный корабль, украшенный желтыми императорскими знаменами.
Когда первую лодку вытащили на гальку, толпа расступилась, пропуская слуг, которые тащили на шестах двух огромных блестящих жареных свиней. Я старалась не думать о том, сколько дней путешествовали поросята и сколько мух на них успело попировать. Восхитительный сладковатый аромат, тянущийся за жарким, взывал прямо к желудку.