Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
— Развяжи меня! Развяжи меня! Развяжи меня! — Затем мой вопль превратился в неконтролируемый кашель.
За дверью раздался чей-то голос:
— Капитан! Казначей говорит…
— Не сейчас. Принеси кувшин с водой.
Глаза у меня слишком опухли и воспалились, чтобы держать их открытыми, да и не хотелось видеть злорадство, которое явственно сквозило в голосе моего мучителя. Я слышала, как он сдвинул глиняную крышку, как с журчанием полилась жидкость. Капитан запрокинул мне голову, прижал миску к губам. Так кормят на фермах больную скотину.
— Развяжи… — Я приготовилась к очередной пощечине.
— Сними с нее путы, — распорядился истязатель.
— Капитан…
— Слышал, что я сказал?
— Hо…
— Немедленно!
Матрос ослабил веревку. Я сжимала и разжимала руки, чувствуя, как они возвращаются к жизни.
Капитан снова окунул миску в кувшин с водой, а другой рукой разжал мне челюсть. Затхлая вода наполнила рот.
Я открыла глаза, чтобы прицелиться, и выплюнула жидкость ему в лицо.
— Собака! Отпусти меня!
Матрос замахнулся абордажной саблей, но капитан жестом остановил его, вытер глаза и, к моему удивлению, осклабился.
— Твой муж, должно быть, силен как бык, если может совладать с такой дикой змеей.
— Нет у меня мужа. Семьи нет. И денег для тебя нет.
— Такая сногсшибательная красотка — и без мужа? — Он посмотрел на свой сломанный ноготь и отгрыз его.
Я покрутила головой в сторону иллюминатора. Матрос присел у входа, прожигая меня взглядом.
— Эти коровы там, наверху… — Капитан возвел глаза к потолку. — Теперь все они принадлежат мне. Если никто не заплатит выкуп, я продам их своим ребятам. Сорок серебряных монет за самых красивых. — Его ладонь коснулась моей груди. — За тебя, думаю, восемьдесят.
— Я заплачу, — предложила я, наклоняясь вперед, чтобы выдержать его взгляд и отвлечь внимание от выпуклых карманов жилетки. — Дам сто, только отпустите!
— Ты же сама сказала, что нет ни семьи, не денег.
— Она лжет, — буркнул матрос. — Просто отымей эту бесполезную суку и скорми ее рыбам.
— Серебро у меня дома, — соврала я. Если удастся убедить их доставить меня на берег, то что? Об этом я подумаю после. — Дам тебе двести — все, что у меня есть.
Капитан взглянул на матроса:
— Что скажешь?
— Что она лживая дрянь.
Капитан кивнул и положил руку на ножны с кинжалом. Он жестом велел матросу выйти, затем вытащил кинжал и швырнул на пол на такое расстояние, чтобы я не могла дотянуться, а потом погладил меня по бедру.
Раньше я уже видела подобный взгляд десять тысяч раз: разыгрывающий соблазнение со сквозящей угрозой, приглашающий сделать следующий шаг, разжигающий желание. Мы оба притворялись, будто у меня есть выбор. Если я доведу игру до окончательного триумфа капитана, даст ли он шанс моей лжи? Что-то опасное кипело за толстыми губами, пряталось за каменным подбородком и скулами, устремленными к небу.
Он провел пальцами по моему носу и погладил губы, его дыхание увлажнило мои щеки. Я очень медленно откинула голову назад, округлив губы
Я с силой укусила их.
Кожа у капитана оказалась горькой, обгрызенные ногти царапали язык. Я впилась в пальцы зубами, зажав костяшки между плотно сжатыми челюстями. Я словно превратилась в животное, не думающее ни о смерти, ни о последствиях, только об освобождении.
Насильник занес вторую руку для удара, но у меня-то обе руки были свободны, и я вывернула ему предплечье. Горло заполнилось соленой кровью и слюной, я задыхалась, но челюсти сжались сильнее. Он ударил меня коленом в живот, лишив нас обоих равновесия. Голова капитана с громким стуком ударилась об пол, а моя уткнулась ему в грудь. Он воспользовался удобным положением, чтобы с силой дернуть меня за челюсть. Каждый мускул на шее горел огнем, моля, чтобы я сдалась.
Я двинула себе кулаком в подбородок.
Зубы вонзились в кости и сухожилия. Крик пирата показался мне глухим шипением питона.
Кто-то выкрутил мне руки за спиной, едва не сломав плечи. Я открыла рот, а матрос уперся мне коленями в живот.
— Я же говорил, надо убить ее, — проворчал он.
Капитан встал на колени рядом, осмотрел свою руку и вытер окровавленные костяшки о мою щеку. Его лицо было скрыто в тени, я видела лишь черные щелочки глаз и волчью ухмылку.
— Прекрасна, как бабочка, свирепа, как тигр!
Он прижался своими губами к моим и задушил меня сухим поцелуем.
— Скажи ребятам, что я нашел себе жену.
ГЛАВА 3
СТЫД
Меня оставили наедине с мухами.
Судя по пробивающемуся через ставни свету, сейчас был полдень. Кто-то вставил в щеколду окна клин, явно чтобы не дать мне сбежать. Но им не стоило беспокоиться: любая попытка шевельнуться отдавалась острой болью в спине, словно в меня втыкали мечи. Голова распухла и казалась пустой, как рыбий пузырь. Я снова провалилась во тьму.
Аромат свежего риса ударил в ноздри. Я открыла глаза и увидел миску, зажатую в костлявой руке, а потом мой взгляд скользнул вдоль выцветшего серого рукава до морщинистого лица старухи. Желудок заныл. Сколько дней я уже не ела? Старуха помогла мне облокотиться о плетеную подушку и сунула миску в руки. Я с жадность поглощала рис и вяленую рыбу, почти не жуя и не переводя дыхание, но потом в горле застряла кость, и пришлось откашляться прямо на коврик.
— Значит, ты жена.
О чем она толкует?
Тут я вспомнила и покачала головой. Уже не первый раз мужчина заявлял о своем намерении взять меня в жены, обычно осипшим от выпивки голосом, но забывал об этих словах к следующему визиту. Я собрала пальцем остатки рисовых зернышек с краев и слизнула их.
Старуха развязала мешочек с нитками и иголками, затем расстелила на коленях алый платок. На нем виднелась незаконченная вышивка — желтый цветок. Она продела в иголку желтую шелковую нить.