Девушка из цветочной лодки

Фейн Ларри

— Говорить-то умеешь? — поинтересовалась она.

Я выплюнула рыбные кости себе на ладонь.

— Ничья я не жена.

— Ха! Тебе повезло, что это Ченг Ят, а не одна из его обезьян.

— Значит, так зовут этого выродка!

Старуха рассмеялась, не отрывая взгляда от вышивки.

— Ты о нем не слышала?

— О ком? С чего мне знать о каком-то мелком морском бандите?!

— Поосторожнее, девочка. Он у нас большой человек. Слыхала о Ченг Синг-кунге?

Я собрала остатки риса с брюк.

— Патриот династии Мин, — пояснила старуха. — Выгнал рыжеволосых дьяволов [13]

с Тайваня. Но его называли пиратом. Он прапрадедушка Ченг Ята по отцовской линии.

Я пожала плечами: не нужны мне уроки истории, лучше дайте сампан, чтобы добраться до берега.

Старуха раскудахталась: мол, никогда не встречал человека более невежественного, чем я.

Увы, последняя порция риса не задержалась во мне и вернулась обратно в миску. Я отставила посудину и поковыряла в зубах ногтем.

13

Ченг Синг-кунг (Чжэн Чэнгун) прославился тем, что изгнал голландских колонизаторов с Формозы (Тайваня), после чего его потомки правили Формозским королевством до 1683 года.

— Не слишком-то с тобой весело. Не разговариваешь, только блюешь. — Она выхватила вышитый тапочек у меня из кармана. — Это что у тебя такое?

— Отдай!

Она изучила зацепку на вышивке и полезла в свой мешочек.

— Давай починю.

— Нет! — Как посмела незнакомая старуха даже просто прикоснуться хоть к одному волокну того, что досталось мне от матери! Я сунула тапочки в карман, а потом закрыла лицо рукавом. Будь проклятая эта старая ведьма, заставившая меня плакать.

— Рукав порвался. Может, позволишь мне зашить, пока ткань совсем не разъехалась…

— Помоги мне выбраться отсюда, — прошептала я, пытаясь сдержать мольбу в голосе.

— Ах…

— Серьезно. — Я похлопала по другом карману, где лежал кошелек. — Я заплачу.

— Не глупи! Женщине не так уж плохо на таком корабле. Лучше, чем там, откуда ты родом.

— Что ты имеешь в виду?

Старуха усмехнулась.

— Ты живешь на воде, как и мы. Это понятно с первого взгляда. Но твои руки… — Она погладила мою кожу, словно щупала ткань в лавке. — Такие длинные и гладкие пальцы. Не знавали мозолей от грубых веревок и порезов от рыбьей чешуи. Зато у тебя полный кошелек! Догадываюсь, к какой лодке ты привыкла. Плаваешь на спине, верно?

Я швырнула миску через всю каюту, и осколки разлетелись по полу.

— Глупая пат куа [14] ! Убирайся!

Моя стражница скривилась и продолжила вышивать.

— Девочка, нет ничего постыдного в том, чем ты занималась. — Она сделала узелок на нитке, убрала вышивку и по дороге к двери собрала осколки фарфора, взглянув на меня на прощание. — И быть женой морского капитана не стыдно.

Я зажмурилась, из глаз покатились слезы. Что старая ведьма могла знать о стыде?

14

Старая сплетница (кит.).

Впервые я познала стыд в семь лет.

На пляже были только я и кулики, а во время отлива — еще и прыгуны. А-ма [15] называла этих рыбок, которые всю жизнь прожили в грязи, родственными душами. В тот день она

выставила меня из дома, сказав, что к тому моменту, как я вернусь, у меня может появиться братик или сестричка.

Мне предстояло наполнить ведро моллюсками, но я не спешила. Хотела собрать побольше всяких красивых штучек: камешек такого синего цвета, что он мог бы сойти за драгоценный, ярко-красную раковину морского гребешка.

15

Мамочка (кит.).

А-ма понравится. Она повесит украшения на балку, и получатся крошечная луна и миниатюрное солнце, чтобы осветить наш дом. Или же я подарю их новорожденному брату. Я надеялась, что это будет брат.

Я подняла раковину и завизжала со смехом, когда краб-отшельник вытянутой клешней пощекотал мне ладошку.

Потом ветер донес издалека мое имя.

Женщина из соседнего дома на сваях махала мне рукой. Я потащила тяжелое ведро, но соседка жестом велела поторопиться. Что-то было не так. Тогда я бросила моллюсков и побежала.

С порога я почувствовала запах крови и услышала слабый стон матери.

Отец кричал и топал ногами. Лицо А-ма белело на фоне матраца, по которому растеклось большое темное пятно. Рядом с ней лежало нечто, завернутое в окровавленную тряпку.

Отец заорал мне:

— Это твой брат! Смотри, что она наделала!

А-ма попыталась заговорить, но он перебил ее:

— Не надо было так сильно тужиться! Не могла дождаться! Эти тетки… Чой-тай, будь она проклята! «Тужься!» — все, что они могут сказать. Зачем так торопиться? Мальчику нужно подготовиться к выходу! Почему ты послушала этих ведьм? — Он схватил А-ма за плечи и встряхнул, как мешок, словно надеялся извлечь из нее другого сына.

Я оттолкнула отца и ударила его в грудь.

— Мама не виновата!

А-ба [16] оттолкнул меня, потом сел в углу и принялся бить себя кулаками по голове.

— Хочу сына [17] !

Я ни разу не видела, чтобы отец плакал, но сейчас он был близок к этому.

Остаток дня я убиралась, а отец валялся на палубе, заливая горе вином. Кровь текла между ног А-ма и остановилась только под утро.

Весь следующий день я сидела рядом, по ложечке подливая маме в рот бульон. Потом легла рядом, не смея пошевелиться, пока мамины пальцы слегка поглаживали мои волосы.

16

Отец (кит.).

17

Традиционно китайцы мечтают о сыне, поскольку только мальчик может кормить души предков на том свете.

Ближе к ночи она прошептала что-то о пакете под половицей. В лунном свете я развернула пыльную бумагу и нашла пару красных вышитых тапочек.

А-ма с трудом втянула воздух, а потом ее голос зашелестел, словно ветер сметал пустые раковины:

— Наденешь на свадьбу.

В мои семь лет последние слова матери казались пустой тратой времени. Свадьба означала семью, такого мужчину, как отец, и короткую жизнь, как у матери.

Я вышла, чтобы сообщить А-ба печальную новость. Он разбил винный кувшин о палубу.