Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера
Шрифт:
Ну и черт с ней... Поднимаюсь и иду в поисках Лэсси, оставив писклю на попечение новой знакомой - тут, на полпути между скамейкой и кустами, меня и настигает моя Катастрофа.
– Где Ангелика?
– кричит она еще издалека, выпучив безумные глаза. Они у нее, кстати, зеленые - сейчас, на солнце, это очень хорошо видно...
– Куда ты дел моего ребенка?
Позволяю ей вцепиться в свою футболку и выплеснуть агрессию в виде парочки незначительных потрясываний, которые на поверку слабее комариного укуса. После сам хватаю ее за предплечья и, вглядываясь в волнистую радужку катастрофически огромных зрачков, произношу:
– С твоим
– И чего она глядит на меня такими странными глазами?
– Эй, ку-ку, народ вызывают космическую станцию...
– провожу ладонью перед ее лицом.
И девушка выдает:
– Если все спирали ДНК в человеческом теле растянуть в одну прямую линию, они достанут от Земли и до солнца и обратно четыреста раз.
– Вижу, ты в полном порядке, - кручу пальцем у своего виска и указываю в сторону скамейки, на которой оставил ребенка.
– Там твоя пискля, а собаку я попытаюсь вытянуть вот из этих кустов. Не знаешь, что с ней может быть такое?
И она отвечает:
– Это все сырные палочки. Она их буквально не переваривает...
– Так это все из-за полочек... и ты знала об этом?!
– не могу поверить своим ушам.
А она еще улыбается:
– Откуда мне было знать, что ты притащишь в дом именно их?
– И, как бы извиняясь, шепчет: - Прости.
Я вообще-то мало что прощаю, но в этот раз готов сделать маленькую уступку...
10 глава. Эмили
Я едва не зарабатываю разрыв сердца, когда на мои стук и неумолчные звонки в дверь Юлиановой квартиры не отзывается ни одна живая душа, вернее отзывается, да не та: фрау Трестер, соседка по лестничной площадке, приоткрыв дверь, сразу же сообщает:
– Убег этот изувер... вместе с ребенком и собакой убег. Надеюсь, не скоро вернется...
– И косит на меня подслеповатым глазом: - А ты кто такая будешь? Это твой, верно, ребенок кричит по ночам, спать мне мешает?
– Простите, фрау Трестер, - отступаю в сторону лестницы, - мне надо Юлиана найти... Они, должно быть, на улице гуляют. Простите!
И слышу, как та кричит мне вдогонку:
– Младенчика я еще могла стерпеть, но собаку точно не потерплю. Так своему дружку и передай!
Дружку... Это слово, брошенное в спину, подобно мячу, заставляет меня сбиться с шага и едва не перелететь через порог носом вперед. Такого «дружка» никому не пожелаешь, это уж точно, хотя, стоит признаться, есть в Юлиане нечто притягательное... Подчас его животный магнетизм даже мое сердце заставляет сбиваться с ритма. И это при том, что я отлично осведомлена о всех самых темных сторонах его характера... Все благодаря рассказам его брата, конечно.
Осматриваюсь в поисках Ангелики, смазливого парня и собаки... Не вижу ни одного из них, и бегу в сторону детской площадки, виднеющейся дальше по тротуару. Вдруг Юлиану взбрело в голову выгулять Ангелику именно туда, и - вуаля!
– вижу его высокую фигуру, направляющуюся в сторону цветущих кустов рододендронов.
– Где Ангелика?
– кричу, выпучив испуганные глаза.
– Куда ты дел моего ребенка?
– Хватаю парня за футболку, встряхиваю посильнее и... замираю, когда его руки стискивают меня за предплечья, а глаза глядят прямо в лицо. Губы даже складываются в какие-то слова - кажется, он говорит, что
Прихожу в себя уже во время разговора о сырных палочках: зачем-то прошу прощение за свое позорное бегство и умалчивание о плохом влиянии оных на организм Лэсси. Знаю, что нельзя показывать перед ним свою слабость (так меня наставляли турбобабули), но Юлиан на удивление кроток и спокоен. И прощает меня, как мне кажется, искренне... Или мне хочется так думать?
Я уже совсем запуталась.
Иду к дочери и подхватываю ее на руки: хоть с тобой, моя девочка, все легко и понятно.
– Здравствуйте, - женщина на скамейке дружелюбно мне улыбается.
– У вас хорошая девочка. Я завлекла ее игрушкой, надеюсь, вы не против?
– Нет, спасибо, что присмотрели за ней. Боюсь, из Юлиана та еще нянька...
Мы глядим в сторону парня, пытающегося вытянуть из кустов упирающуюся Лэсси, и женщина произносит:
– Всем приходится однажды учиться.
– Потом вытаскивает из песочницы своего перемазанного ребенка, собирает его игрушки и прощается: - Нам пора обедать.
Хорошего дня!
– До свидания.
– Ну вот, - жалуется парень, плюхаясь на освободившееся место подле меня, - ты лишила меня потенциальной жертвы. Эта красотка делала мне авансы...
Сильно в этом сомневаюсь, тем более, что...
– С каких это пор мамочки с детьми стали для тебя «потенциальными жертвами» да и просто «красотками»? Мне казалось, ответственность тебя не заводит... Только разовый секс без обязательств.
– А почему ты решила, что с женщиной с ребенком секс тоже не может быть разовым?
– ухмыляется он. И так как я молчу, меняет тему разговора: - Раз уж Лэсси сейчас все равно не может идти домой - может расскажешь о себе, - закидывает руку на скамейку за моей спиной.
– От кого залетела, например...
Я одариваю его убийственным взглядом.
– Почему сразу «залетела»?
– спрашиваю я, и Юлиан отзывается ответным вопросом.
– Сколько тебе лет?
Ну да, вопрос с подвохом.
– Сам знаешь. Видел мой документ, насколько я помню!
– Вот, - ухмыляется парень, - никто не рожает ребенка в двадцать один год. А ты родила... Значит...
– Просто замолчи, - кидаю с неожиданным ожесточением.
– Не желаю говорить на эту тему. Особенно с тобой...
– А потом добавляю: - Ты бы на себя лучше посмотрел. Что толку в твоих двадцати пяти, если ведешь ты себя хуже ребенка: никакой ответственности, никаких обязательств, только разовые связи и пустые развлечения. Ты никого, кроме себя, никогда не любил и любить, похоже, не собираешься...
– И спрашиваю: - Что такого особенного случилось в твоем детстве, что ты стал таким эгоистом? Что сделала твоя мать, что ты возненавидел всех женщин разом, не допуская ни одной из них до своего сердца?
Слова вылетают сами собой, своеобразная месть за саму мысль о нежелательном появлении Ангелики на свет - не люблю, когда о ней думают подобным образом - и Юлиан темнеет лицом: игривость исчезает, как будто ее и не было, он даже вскакивает со скамьи и глядит на меня гневным взглядом. Должно быть, готов бросить какую-нибудь колкость и дать деру... Бежать от проблемы всегда легче всего, особенно в его инфантильном состоянии.
Так мы и сверлим друг друга взглядами, пока Юлиан вдруг не произносит: