Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера
Шрифт:
Он, между тем, держит мою дочь на руках и держит с таким видом, словно она готовая вот-вот рвануть ядерная бомба.
– В холодильнике есть сцеженное молоко, - сообщаю ему едва слышным голосом.
– Не мог бы ты разогреть бутылочку?
Юлиан перемещается на кухню, и я реально переживаю за то, как бы он не выронил моего ребенка из рук, а тут к тому же появляется Лэсси с рулоном туалетной бумаги в зубах, и парень кричит:
– Эй, отдай немедленно, мохнатое безобразие!
– и кидается за ретривером, решившим, должно быть, что
Они носятся по комнате между диваном и кухонным островком, и попугай вопит, что есть силы:
– Рио хочет ласки! Приласкайте малыша Рио.
Я прикрываю глаза: это какой-то безумный бедлам, на который я даже не знаю, как реагировать. Приоткрываю один глаз и гляжу из-под приспущенных ресниц: санитары улыбаются, доктор... хлопает себя по коленке.
– Вот это я понимаю, веселая семейка. Вам, верно, никогда не бывает скучно?!
И Юлиан ворчит:
– Бесплатный цирк-шапито. Милости просим!
– выдергивает-таки рулончик с бумагой из пасти Лэсси и возвращается на кухню за бутылочкой для Ангелики.
– Рио хороший, Рио хочет ласки, - продолжает клянчить попугай, и одного из санитаров подряжают утихомирить любвеобильную птицу. И пока в квартире воцаряется хоть какое-то подобие порядка, доктор выписывает мне необходимые лекарства и неожиданно интересуется:
– Не знаете, где могли подхватить такую болячку? Вам лучше бы избегать всего этого. Ангины дают осложнения на сердце, вы знали об этом?
Отрицательно машу головой.
– Думаю, это из-за табачного дыма, - произношу хриплым полушепотом.
– Со мной такое уже бывало.
– И невольно зыркаю в сторону Юлиана.
– Ай-яй-яй, - кивает головой пожилой эскулап (кажется, он понимает меня без слов) - вам, молодой человек, стоило бы быть осторожнее с сигаретами, - обращается он к Юлиану.
– Мало того, что вредите своим легким, так еще садите сердце собственной девушке... К тому же в доме ребенок. Пассивное курение - опасная штука.
Мне снова хочется зажмурить глаза, чтобы только не видеть реакцию Юлиана на слова маленького доктора. Вот только я себе этого не позволяю: смело гляжу в голубые глаза парня, неловко держащего на руках моего ребенка.
– Я учту это на будущее, - кидает он полунасмешливым тоном, и я удивляюсь его неожиданной выдержке.
Когда за нашими визитерами закрывается дверь, я начинаю выбираться из постели. Жаропонижающая таблетка скоро сделает свое дело, а мне надо выгулять Лэсси.
– Куда это ты собралась?
– спрашивает Юлиан, сдвинув брови на переносицу.
– Выгулять Лэсси.
– С ума, что ли, сошла! Еще час назад я думал, ты душу богу отдала, а ты вдруг выползаешь из кровати и собираешься выгуливать собаку.
– И командует: - Лежи давай в постели.
– И менее агрессивно: - Я постелю тебе в спальне...
– И совсем тихо: - Там удобнее.
У меня екает сердце, бабочкой бьется в пустоте
Я только столь же тихо спрашиваю:
– А как же Лэсси? Ее надо выгулять.
И Юлиан бурчит:
– Да выгуляю я ее, несносная ты Катастрофа. Иди уже в постель!
Я снова залезаю под одеяло и блаженно выдыхаю: слабость во всем теле буквально опрокидывает меня на отсыревшие простыни. Слышу, как Юлиан возится в своей спальне и шепчу Ангелике:
– Он заботится о нас, представляешь! Это такой прорыв. Турбобабули будут в восторге!
А у самой ком в горле от мысли, что я обманываю его - и когда это стало казаться таким неправильным?
– и страх перед разоблачением ударяет под дых, подобно кувалде. Хватаю губами воздух, хриплю больным горлом... с трудом, но удерживаю вскипающие на глазах слезы. И этот тревожный признак пугает меня самое...
– Я перестелил постель, - подходит к дивану Юлиан.
– Можешь, перелечь, если хочешь.
– Хочу... но, кажется, не могу.
– Пытаюсь снова приподняться, но первая попытка исчерпала все мои силы, и я валюсь назад на диван в полном изнеможении.
Юлиан глядит на меня без улыбки, с мрачной сосредоточенностью, от которой чуточку страшно, а потом вдруг подхватывает меня на руки и несет в свою комнату.
– Ты просто как двенадцать баллов по шкале Рихтера, - ворчит он себе под нос.
– Катастрофа мирового масштаба.
– Потом опускает меня на матрац и прикрывает одеялом.
– Знал, что от тебя будут одни неприятности. Так и вышло...
– А как же Ангелика?
– спрашиваю я.
– Сейчас принесу.
– Спасибо.
– И добавляю: - А еще надо покормить Рио да и Лэсси тоже голодная.
Юлиан скрипит зубами, но, полностью покорный судьбе, насыпает корм сначала одному, а потом и другому животному. Слышу, как Рио выпрашивает ласки, а потом... затихает на какое-то время. Неужели Юлиан его приласкал? Не может этого быть.
Чудеса!
Чудеса!
Чудеса!
В тот же день, уже около шести, в нашу дверь снова звонят, и Юлиан нехотя поднимается с дивана. Быть может, заранее не ожидает от нежданного визита ничего хорошего или просто чувствует себя разбитым от самой необходимости ухаживать за мной и остальными домочадцами... Поначалу я не слышу ничего, кроме тихого шороха голосов, и лишь после понимаю, в чем дело.
– Впустите меня в квартиру, и я убежусь в этом своими глазами, - произносит мужской настойчивый голос, и я слышу звук приближающихся шагов. В гостиную входят Юлиан и мужчина в белой рубашке. В руках у последнего кожаный портфель, на лице - кислая мина.
– Вот, - тычет он пальцем в клетку с попугаем, - а вы утверждали, что в квартире нет ни одного животного. А это кто, по-вашему? Букет с незабудками?
– Всего лишь временный квартирант, - хмыкает молодой человек.
– Его здесь скоро не будет.