Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Странно, мы с ней никогда не говорили о театре, драматургии, актерах, кино. Все разговоры были только о сексе, о шмотках, о косметике, о подарках, сколько они стоят, о счетах, о деньгах. Я всегда хотел подняться с ней на вершину, раствориться и принадлежать друг другу, как никто никогда в мире. И, поднявшись на эту вершину, остаться там и наслаждаться. Когда тела сливаются воедино, становясь одним. Целым.
К вечеру звонит Инга:
— Арина вас ищет целый день, где вы были?
— Везде.
Следом
— Ты хочешь, чтобы я тебя проводила?
— Как вам угодно.
— Хочешь, я приеду?
— А как же Костя? — Время к полуночи.
— Его нету.
— А где он?
— Он там, в Дубне.
— Я еще не собран, все разбросано.
— А при чем здесь я? Я еду с тобой целоваться, а не паковаться.
В двенадцать пятнадцать приезжает как ни в чем не бывало. Вот она, финальная ночь.
Я открываю дверь и пристально смотрю на нее. Все теперь новое.
— Здравствуй, Алеша! Я соскучилась по тебе. Почему ты так на меня смотришь?
— Хочу потрогать.
— Где?
— Между ног.
— Пожалуйста. — Она переступает порог и расставляет ноги. Одетая в мое французское платье. Два дня ее не было. Я опускаю руку между ног.
— Прокладку специально подложила?
— Нет, у меня цикл еще не совсем кончился. — Она склоняется, чтобы поцеловать меня. Я отклоняюсь.
— Как же мы будем целоваться, если у вас цикл не кончился?
— Раньше тебе это не мешало.
— Раньше и деревья были молодыми.
— А что сейчас изменилось?
— «Вы были в Дубне».
— А при чем тут Дубна?
— В ней деревья другие.
— Я ничего не понимаю. Давай я тебе помогу собраться.
Она все быстро и профессионально упаковывает. Даже сейчас я чувствую благодарность и теплоту к ней. Смотрю на ее фигуру, ноги, две половинки, рельефно очерченные платьем…
— Почему ты так пристально рассматриваешь меня?
— Нравишься, — с легкой иронией отвечаю я. И с ужасом думаю: она мне нравится.
— А я тебя люблю!
Я медленно собираю костюмы, галстуки, она складывает рубашки.
— А помнишь, как в каждый костюм я положила тебе записку, что я люблю тебя?
— Такое не забывается, — говорю я двусмысленно. А в мозгу свербит одна мысль: неужели, неужели, неужели?..
Два часа ночи, мне нужно принять душ. Я хочу быть чистым. Я извиняюсь и иду в узкую ванную. Она заходит следом.
— Я хочу тебя помыть.
Она мылит мое голое тело и водит рукой по груди, бедрам, промежности, ногам. Мылит фелацио. Потом, раздевшись, заходит в ванну. Я мою ее. Бедра, крепкие сильные ноги, попу. Я возбуждаюсь и хочу…, чтобы улеглось возбуждение. Вытершись, иду
Совсем как когда-то было с первой актрисой… Хорошее название: «Первая актриса, вторая актриса». Да теперь уж все равно.
В три часа ночи я все-таки справляюсь со своими сексуальными желаниями и ложусь на диван.
— Разве ты не будешь спать со мной?! — Она совершенно удивлена.
— Нет.
Мы перекидываемся фразами — «шпильками», пока она не идет в другую комнату и не ложится там на кровать.
Я захожу позже в маленькую спальню:
— Пожалуй, я лягу рядом с вами.
Она дуется, повернувшись ко мне спиной. Этой знаменитой спиной, начинающейся с выточенных хрупких плечей, красивой талии, которая заканчивается двумя упругими половинками, скрытыми шелковыми трусиками.
— Я рада, что ты поступил, как мужчина, — бормочет она.
— С тобой я уже давно стал женщиной, — грустно говорю я.
— Что это значит?
— А помнишь первое марта в бродвейской квартире?
— Тебе тогда безумно понравилось, как мы занимались сексом. А я думаю, что у нас были и лучше разы. Хотя мне всегда с тобой нравилось этим заниматься. — Она чувственно вздыхает.
— А помнишь, как я тебя поцеловал, когда ты сидела на полу…
— И я кончила! Такое у меня было первый раз в жизни. А ты все хотел взобраться на самую вершину… и каждый раз взбирался на меня. Я обожала, как ты входил в меня, разрывая все внутри.
— А как я лежал на тебе…
— Я уже забыла… хочу…
Я ложусь на нее и шепчу тихо-тихо, что … люблю ее. Губами начиная слегка касаться ее губ, лаская. Но не целую, а вожу губами по губам. Она дико возбуждается. Я опускаю руку вниз и, отодвинув трусики, ввожу два пальца внутрь. Один за другим ее сотрясают два оргазма. Она сбрасывает трусики и сразу берет фелацио в рот. Она ловит какой-то неведомый и незнакомый ей ритм, и начинает синхронно раскачиваться, делая поступательные движения головой. Я чувствую головкой ее нёбо. Вдруг ее голова начинает бессознательно трястись, и волна, сотрясая, прокатывается от шеи к бедрам вниз.
— Алешенька, — освобождает она рот, — я кончила!..
Я сразу же ввожу, чуть надрывая губки, три пальца внутрь. Она вдруг катается на животе, трясется, рыдает, дергается. Потом три новых оргазма сотрясают ее похотливое тело. Я чувствую, как каждый раз пульсирует ее матка.
— Алешенька! Шесть раз! Такого никогда не было! Где ты этому научился?
Я останавливаюсь.
— Войди в меня, любимый мой. Взорви меня…
Я включаю свет, смотрю ка часы. Четыре часа. Время для преступлений.