Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Я так и не понял, понравилась ли мне эта постановка. Но невзрачная актриса в ней играла классно.
После спектакля я проезжаю мимо ее дома, машина стоит у подъезда, но окна темны.
Она появляется рано утром.
— Где ты была вчера вечером? Вместо театра, который ты так любишь?
— Я? A-а… ездила с мужем на дачу.
— На чем?
— На нашей машине, конечно. Алешенька, я очень хочу тебя. И хочу, чтобы ты мне верил. Я никогда тебя не обманываю. И всегда говорю
Сразу после акта, не простого, а полового… она начинает:
— Откуда у тебя такая книжка?
— Какая?
— «Мифы и предания Древней Греции».
— Купил в одном издательстве.
— И я хочу такую, подари мне ее.
— Она нужна мне для работы, зачем тебе?
— Я люблю читать.
— Я заеду в издательство и куплю тебе.
— Нет, я хочу именно эту. Сейчас, подари мне сейчас же!
Она уже одета и стоит в позе воительницы. Ей, видимо, куда-то надо сматываться…
— Я подарю тебе завтра, когда куплю.
— Не надо мне ничего покупать. Дай мне эту!
— Завтра.
— Господи, какой же ты скупердяй! Ты только что встал с меня, кончил в меня и не можешь подарить несчастную книжку!
— Я не понимаю твоей прихоти. Один день ничего не изменит.
— Пошел ты к черту со своими рассуждениями!
— Рина, не оскорбляй меня.
— Ты жмот, ты самый жадный мужчина, которого я встречала!
— Я рад, что другие были щедрые.
— Господи, какой ты мелочный и жадный! А я-то дура готова была ему жизнь отдать.
— Отдала ты мне свое венерическое заболевание, а не жизнь.
— Врешь ты все, это ты заразил меня. Думаешь, я не знаю, что ты спишь с другими женщинами. Изменник!
Мы стоим в коридоре. Я резко бью ее наотмашь по лицу. Она пытается ударить меня коленом в пах.
— Подлец! Какой же ты подлец!!
Я сгребаю ее за волосы и швыряю на пол. Она ударяется головой об тумбочку и, суча ногами, бьет меня в живот. Я зверею. И наотмашь даю ей две звенящие оплеухи. Она вскакивает и первое, что делает, — хватает свой плащ.
— Подлец, подонок, негодяй!
Я распахиваю дверь и невероятным усилием воли сдерживаюсь, чтобы не прибить ее. Кулаком.
— Пошла отсюда…
Она раскрывает рот и дико орет:
— Ненавижу, скотина, ненавижу тебя!!!
И выносится на лестничную клетку. Я захлопываю дверь. Кто это сказал: «Милые бранятся, только тешатся». Внутри меня всего колотит и трясет. Если б я сорвался, я бы убил ее.
— Господин Репин, здравствуйте. Это говорит…
— Узнал, узнал. Прочитал все твои книги.
— За три дня?!
— И две ночи. Приезжай сейчас же!
Я несусь сломя голову в центр. Маэстро открывает мне дверь и проводит
— Будешь пить чай?
Я еще не пил чай, из меня пили кровь… и согласно киваю. Большой бордовый чайник ставится на плиту (и будет вскипать целый час). Не надо быть особо наблюдательным, чтобы заметить, что маэстро абсолютно не приспособлен к повседневной жизни. Или просто не хочет к ней приспосабливаться. Как течет, так и течет…
Он садится напротив меня и наливает себе вина. Я замираю в ожидании разноса.
Он по-лисьи улыбается:
— Ты хорошо пишешь. Очень интересно. Но знаешь, какая книга мне понравилась больше всего?
— Нет. — Я не выдыхаю воздух. Когда я мог мечтать, что сам Великий Актер и Режиссер будет говорить о моих книгах!
— «Факультет». Вот там ты дал! Вот там есть космос, срез целого поколения. А какая героиня!
Я выдыхаю задерживаемый воздух.
— Я ожидал, что вы разнесете меня за язык. Он слишком развязный в «Факультете».
— А каким языком, по-твоему, должны говорить студенты! Все там сделано классно.
— Вы правду говорите?.. — Я не верю.
— Всю ночь не спал, читал. Не мог остановиться.
Набираю глубоко воздух и выдыхаю его.
— Дыши спокойней. Давай выпьем за тебя как за писателя. У тебя впереди большое будущее. Поверь мне (он улыбается), если не зазнаешься!
— Спасибо за добрые слова.
У меня неожиданно влажнеют глаза.
— Это не добрые слова. Это правда.
Мы чокаемся. Он выпивает до дна и еще час говорит о моих персонажах.
— Скажите, а как вам «Желтый дом»?
Он дает оценку, считая, что слишком трагический финал.
Осмелев, я задаю ему вопрос:
— Скажите, а возможно поставить этот роман на сцене… вашего театра.
— Все возможно, почему нет? Только сначала нужна пьеса. Романы в театре не ставят.
Его серо-голубые глаза с пьяной добротой смотря на меня.
— Я не верю, что вы за трое суток прочли четыре книги. И очень тронут этим.
— А знаешь, что еще лучше… Ты когда-нибудь был в Сибири?
— Нет, не успел…
— Вот ты шутишь! Как же ты можешь быть русским писателем, не побывав на Лене, на Енисее?
Я пожимаю плечами.
— Приезжай завтра в театр. К четырем часам. У нас обед с губернаторами и представителями регионов Сибири. В июне театр едет на самые большие гастроли. На теплоходе. Захочешь — поплывешь с нами.
— Правда?! — я радуюсь как ребенок.
— Иначе, какой же ты русский писатель, если не видел Енисея? Хотя ты — американский писатель. Но на русском языке! Это потрясающая красота. Вот о чем писать надо.