Девушка с острова Тарт

Биверсдоттир

Ты нужна мне — дождь пересохшей земле

Ты нужна мне — утро накануне чудес

Это вырезано в наших ладонях, это сказано в звёздах небес

Как это полагается с нами — без имени и без оправданья

Зачем я живу? Я бастард, может ли быть клеймо больнее? Я всегда на вторых ролях, всегда под рукой, но не главный. Вот сейчас, когда разверзлась буря и я в ее эпицентре, на кого отец свалит все? Я готов помочь, я всегда готов, черт, но никто не хочет моей помощи, сторонятся, не доверяют.

— Джон!

Он резко останавливается на оклик. Отец предельно краток.

— Мы едем к Баратеонам. Приведи себя в порядок. Полчаса.

Выражение лица, с которым он смотрит на меня.

Это не жалость, что-то еще вроде не оправдавшейся надежды, от которой хочется бежать со всех ног, прыгать с обрывов и совершать глупости. Я готов, отец, я достаточно силен, чтобы опираться на меня. Я надежен как скала, я не ребенок, я могу-могу-могу… Что не так с моей одеждой, в конце концов? Все вроде так. Зеркало его комнаты, недавно в запале разбитое, отражает его помятое лицо. Я даже не похож на него. И никогда не знал своей матери. Может быть, это она подарила мне такие печальные глаза или скорбный рот? Захотелось еще раз вмазать по зеркалу кулаком. Он подошел ближе, мрачно вглядываясь в собственное отражение. Царапины на шее — следы ногтей. Надо зайти к Игритт, когда мы вернемся. Она странная, но больше она здесь никому не доверяет.

***

Поездка выдалась мерзкой. Ветер врывался под одежду скрюченными цепкими пальцами, Робб невыразимо бесил. Брат стал таким трепетно-ранимым в последнее время, если не сказать взбалмошным. А уж когда в его тоне проскакивало чисто кракенское ехидство, он начинал бесится. Робб и Теон дружили сколько он себя помнил, брат смотрел кракену в рот, восхищался, может быть, даже подражал ему, и это обижало. Теперь он мог срезать Теона на полуслове, и тот слушался добровольно с охотой, хотя таким жёстким Робб никогда с ним не был. Что бы там ни было, какую бы кашу эти двое ни заварили, котелок был их личным, и делиться они не собирались. Если бы не репы и друзья вне семьи, давно бы загнулся от скуки. И вот теперь, словно мало было ерунды и треша в его жизни, появилась эта дикая девушка.

— Не дикая, а одичалая, — поправил его Сэм с умным видом. Отец сделал ему операцию на глаза совсем недавно, и от привычки поправлять очки на переносье, которых теперь не было, осталось странное движение, словно он нажимал кнопку ниже межбровной складки, прорезающей его лоб, а потом отдергивал руку, сам стесняясь, а потом палец стыдливо сползал по полочке носа почти до самого кончика, словно капля смолы по коре. Глаза он при этом расширял, напоминая сову перед характерным у-ухом.

— Почему одичалая?

— Она не родилась на улице, очевидный факт. Слишком богатый язык, но держится она уверенно.

— При ней не говори, — отмахнулся Джон. — Возомнит себя каким-нибудь последним осколком гордого древнего рода.

— А может быть… — Сэм снова поднес палец к переносье.

— Ой, да не может, все! Не может, — буркнул Джон.

— Скорее, я потомок, — сообщил Эдд как всегда печально. — Идея быть предком в моих обстоятельствах меня угнетает.

Джон хмыкнул. Эдд был старшим из тройки и самым фатально невезучим. Стоило девушке провстречаться с ним всего ничего, и он уже провожал ее на аборт. Относился он к вопросу серьезно и искренне недоумевал, когда очередная дама его сердца сообщала пренеприятнейшее известие.

— Я бы ставил зарубки… Ну или звёздочки рисовал… Но не соображу на…зачем мне это?

— «Для зачем» — хорошая формулировка, — улыбнулся Джон помимо воли.

— К тому же отмечать чувствительные места подобным образом, — продолжил Эдд, — все равно, что признаться, знакомясь: «Привет, я — Эдд. Хочешь познакомиться с врачами поближе, спроси меня, как».

— У тебя полно других достоинств, — Джон хлопнул друга по плечу, — хоть бы и чувство юмора.

В ответ Эдд отмахнулся с характерной гримасой на

лице, вызывающей в памяти мультфильм про тайну третьей планеты и механика Зелёного с обречённым взглядом бассетхаунда, излюбленной фразой которого было: «Добром это не кончится»

— Ну и к-как она? — от любопытства заикаясь, переспросил Сэм. Джон в раздумье посмотрел поверх его плеча, соображая, что можно рассказать.

— Ест, спит, снова ест.

— Да, конечно. Сочувствую, надеюсь, все быстро придет в норму, — быстро опустил глаза Сэм, но потом снова глянул и решительно добавил: — Только я не про Сансу, а про другую девушку.

Джон отбросил бычок, спрятал руки в карманы от не по-весеннему мерзкого ветра и выдохнул:

— Все сложно.

— Ты вроде как понравился ей. А мой талант портить отношения не заразен, — сообщил Эдд, а потом вдруг испуганно добавил: — Хотя как бы я проверил? Черт, похоже, это передается воздушно-капельным путем…

Джон глянул на него исподлобья и произнес:

— Ты ни при чем. Это со мной что-то не так. Неведомая и беспощадная хрень.

***

— Эй, не спишь?

Он заглядывал в комнату девушки раз за разом и не заставал ее. Сначала она была словно дикая кошка после того, как убежала в лес на неделю — боялась шорохов, подбиралась при каждом новом звуке, беспокойно осматривалась. При том заваливала его вопросами о само собой разумеющимся вещах, ставя его в тупик. При том доверяла она только ему, воровала еду с кухни, есть забивалась в дальний угол комнаты… И смотрела на Джона снизу вверх с выражением беспредельно нахального обожания. Он беспокоился под ее взглядом, чувствовал острое желание сбежать, но продолжал выполнять свой долг хозяина дома. Все почти время Игритт проводила с собаками или за едой. Ещё она все время спала подолгу, словно чем-то тяжело болела, но не подпускала к себе врачей, и на все его намеки посылала витиевато, но в одном и том же направлении. Дорогу, впрочем, он и так знал, жизнь регулярно направляла его по тому же адресу, и временами он думал, что стоит уже смириться. Или начать рисовать карту местности.

В первый день Игритт проспала почти двое суток, а потом высовывала нос из гостевой лишь для еды. Ванна привела ее в бурный восторг, и теперь она мылась чуть ли не трижды в день. Вот и сейчас он слышал плеск воды, но саму ее не видел. Он молча положил плеер на комод рядом с приоткрытой дверью в ванную комнату и собрался было уйти, когда дверь открылась чуть шире, выпустив облако пара, и тонкая ладонь с неженский силой сомкнулась на его запястье, втаскивая в душ. Игритт была слишком быстрой, приходилось признать. Мгновенно вспомнился их первый скомканный рваный поцелуй, в котором вся инициатива принадлежала ей. Он заставил Джона почувствовать себя полным идиотом поначалу и виноватым потом.

Пар, частью отпущенный на свободу из плена душевой, сыграл с ним злую шутку. Он проморгался далеко не сразу, и ругань Игритт вместе с просьбами воспринимал смутно и был вынужден удовлетворять на ощупь ее пожелания. Что-то про горячий кран, что-то про ванну… Футболка пропиталась водой почти мгновенно, хлещущая из крана струя добила джинсы, пока он разбирался, что к чему, и когда ее руки прошли по его бокам, задирая одежду вверх, он не сразу сообразил, что происходит. А потом ее губы скользнули по его шее, дерзко оттопыренная грудь оказалась прижатой к его телу, пустив мурашки вдоль позвоночника. Это было не соблазнение, а беспощадная химия, требующая подчинения. Мозг вышел покурить, обрывки образов взрывались в голове фонтанами новых идей. Он почти прикусил сосок, отпустил, дождался урчания и стона, скользнул ниже. Выдохнул ее имя в районе пупка, зарылся носом ниже… Девушка замерла пораженная, а потом хрипло застонала, дрожа.