Девять хат окнами на Глазомойку
Шрифт:
— Последний дождик помог тебе? — спросил Аверкиев, отяжелевший после сытного обеда.
— Не очень, — скупо отозвался Похвистнев. — У нас холмы, вода быстро уходит, в запас не спрячешь.
— Чтобы не пускать воду, надо поперек пахать и опять же траву сеять, — дружелюбно напомнил хозяин. — Да и навозу возить поболее.
— У меня на этот счет своя точка зрения, — холодновато сказал Похвистнев.
Иван Емельянович поднялся.
— Спасибо за угощение, — сказал он дипломатично, избегая зреющего спора.
— Да, засиделись, — Похвистнев тоже встал. — Хозяюшка, вам особое. Вы — большая мастерица. Такой обед! Смотрите не очень закармливайте своего, остроту взгляда
— Где надо, он видит, — сказала она и засмеялась вслед за мужем. Игривый народ в этом доме.
— Значит, будем считать, что дело решенное? — спросил Аверкиев, имея в виду агронома.
— Думаю, так, — сказал Похвистнев.
— Когда забираешь Евдокию?
— Два-три дня. Корову продаст, соберется.
— Ну, будь здоров, желаю тебе… — Аверкиев пожал руку гостю, вышел проводить.
Иван Емельянович уже сидел за рулем.
Обратно ехали иной дорогой. Похвистневу хотелось посмотреть другие поля. Смотрел, завидовал, где замечал плохое — там говорил про это вслух Ивану Емельяновичу. А тот неожиданно, уже к концу дороги, заявил:
— Ни одного оврага у них нету.
— Чего ты хочешь? — обиженно взорвался Похвистнев. — Они на другой земле сидят, у них леса есть, травы. Где тут размывать? И чего? Тоже мне сравнил!
А про себя подумал, что своими оврагами ему все-таки придется заняться. Подумал и сморщился, как от боли: ведь всего несколько часов назад, не успев подумать, он обезоружил мелиоратора Василия Васильевича Маятнова, отняв у него людей из-за этих несчастных овец. Маятнов только собрался гатить овраги. И опять нашлась работа поважней.
Ладно, вот со всеми делами управится, тогда дойдет черед и до оврагов. Быстро расправимся.
9
После беседы с Нежным, после сомовского письма Фадеичев никак не мог освободиться от беспокоящего чувства личной его ответственности за положение с землей. В это тягостное, смутное недовольство собой иной раз врывалась оправдательная нота: почему ответственность за землю ложится на него, секретаря райкома? Есть же Министерство сельского хозяйства, его органы на местах, они и обязаны проводить определенную линию руководства, нести ответственность… Но мысль такого рода тотчас вызывала у него горькую усмешку: эти органы давно свыклись с ролью исполнителей, им настолько понравилась такая позиция, что Фадеичев даже комбайны распределяет сам, а начальник районного управления и его специалисты все проблемы идут согласовывать к нему. Отсюда — и стиль работы, сходный со стилем хозяйственников, и часы, полностью насыщенные диспетчерскими указаниями, распоряжениями по севу и уборке, сводками из совхозов, молоком и кормами. Конечно, что-то здесь неладно сместилось, но как исправить неладное, он не знал. Да и не мог.
Заседания, согласования, встречи, поездки, переговоры с областными работниками, чьи наезды участились, как всегда, перед решающей кампанией года, — все это уже не могло заслонить картину, которую убедительно нарисовал доцент Сомов и дополнил Олег Иванович Нежный. Земля. Для одного она неубывающий капитал. Для другого… Как это выразился ученый? Да: «спекулятивный фонд». Значит, бери, бери и бери от нее все нужное, покудова не выжмешь, как мокрую тряпку, чтобы забросить.
А где взять землю взамен заброшенной?!
Уже в который раз Фадеичев серьезно подумывал о руководителях совхозов и колхозов именно с этой точки зрения — кто и как из них относится к земле. И вот тут он обнаружил, что все его привычные характеристики изменились. Тот же Похвистнев. О нем у Фадеичева сложилось стойкое мнение как о человеке
Если бы так в других хозяйствах…
Там есть всякое, есть скверное. А ведь надо думать, какие ландшафты, реки, леса оставим внукам. Как будут выглядеть новые села и деревни. Как сохранить плодородные пашни. И вообще, когда же обо всем этом заботиться, если не сегодня?
Фадеичев так растревожил себя этими думами, что сидеть здесь и вести разговоры с торговцами, как обслужить механизаторов на уборке, уже не было сил. Он бросил взгляд на карту района и поднялся. Привычно запер сейф, ящики стола, сунул ключи в карман и, позвонив помощнику, сказал:
— Машину. Поеду по району.
— Где вас искать, если позвонят из области?
— В Долинском совхозе. Там уточнят.
Он хотел видеть Поликарпова, поговорить с ним, услышать его мнение, узнать настроение, еще что-то, до сих пор не понятое им, ускользавшее. Ведь именно с Поликарпова началось все это, и он же, как это ни парадоксально, остался пострадавшей стороной. Что за нелепость!
В конторе Долинского совхоза сидела секретарша и читала роман. Она вскочила, смутилась, сказала, что Похвистнев уехал, а куда — не знает. Поликарпов? Она искала его целые полдня, чтобы вручить приказ о переводе, наконец нашла, он расписался в получении и опять исчез.
— О переводе? Уже приказ? Ну-ка, пошлите к нему домой, обзвоните отделения, — распорядился Фадеичев. И сел ждать.
Ни дома, ни на отделениях агронома не обнаружили.
Несколько раздраженный первой неудачей, Фадеичев поехал на ферму, где произошел конфликт с Джурой, и только здесь, увидев энергичную работу, обрел прежнюю уверенность и ровное настроение.
Из оврага вывозили навоз. Машины подходили по дну оврага из поймы, тракторная лопата живо нагружала кузова. Наверх, как из карьера Курской Магнитки, подымался чад сгоревшей солярки, и можно было подумать, что внизу черпают руду, золотоносную руду.
Пять мужиков с вилами в руках зачищали края у навозной свалки. Среди них метался и Джура. Лицо его, уставшее изображать оскорбленное самолюбие, теперь выражало только глубокое душевное расстройство да физическую усталость. Беда за бедой. И все на него. Сперва трепка, потом вот эта чертова работенка по личному приказу директора. Чем он-то провинился? За что преследуют?
У освобожденной от навоза стены кормокухни хлопотал Василий Васильевич Маятнов с двумя рабочими: они забивали еще зеленые колья ветлы и оплетали их жгутами сырого хвороста. Фадеичев впервые увидел, как по старому способу гатят овраги. Потерянную землю этим не вернешь, но удержать овраг в границах можно. «Потушить» — как говорят мелиораторы. Потушить, не дать сгореть всему полю.