Девять кругов любви
Шрифт:
– Так красиво, правда?..
Юдит тихо плакала, одинокая и потерянная.
– Ты идеальный зритель, – донесся к ней теплый голос.
Опомнившись, она поспешно вынула платок, уронила его и стала шарить по полу.
Лили зажгла маленький плафон на стене.
– Ты это ищешь? Лучше возьми мой, чистый.
Она помогла ей вытереть глаза:
– Наверное, нелегко жить, если ты принимаешь чужую боль, как свою. У тебя жар, даже пятна выступили на щеках!
Лили обняла ее, и Юдит, растроганная, призналась в самом тяжком:
– Тут… были раны на теле сестры…
Лицо актрисы,
– И здесь, на шее… – забывшись, шептала она, – и на груди… Бедная!
Ее дрожащие пальцы, отогнув ворот на блузке Юдит, скользнули вниз и, лаская, легли на острый сосок.
– Нет! – закричала та. – Нет! – вырвавшись, она занесла вверх сжатый кулак, потом, преодолевая внезапную тошноту, пошла к выходу…
Она медленно брела по улице, не глядя по сторонам, чтобы не замечать горькую правду, окружавшую ее и идущих мимо людей.
Раньше Юдит умела представлять себе прекрасные, не существующие теперь здания так, словно они стояли рядом. Но сейчас ее потрясенный мозг не мог сделать это – покрыть огромным, блестящим, как снег, куполом безобразно зияющий фундамент, поднять в небо строгую, из черно-белого гранита башню, от которой осталась только бесформенная глыба, и выпрямить ажурную арку, парившую над проспектом, а теперь надломленную и ржавую. Дальше шла широкая площадь, уже освобожденная от камней, и ее серая пустота казалась Юдит страшнее всего, потому что она как-бы вычеркивала навсегда само воспоминание о времени, когда они были счастливы – она и Орли.
Глава пятая
Два важных господина в черных лапсердаках и с крученными шелковыми пейсами, очень похожие друг на друга, если не считать разницу в возрасте, обсуждали одну из множества проблем, которые приводили к разногласиям со времен пришествия в Землю обетованную, Вавилонского пленения, падения обоих Храмов и Великого рассеяния – да и сейчас, в самолете, когда оба спорящих, защищая собственное мнение, цитировали Рамбама, Гилеля, Иоханана бен Закаи и рабби Любавича, воздевали руки горе, потрясали молитвенниками и, наконец, довольные тем, что каждый доказал оппоненту свою правоту, приблизились к Рюминым. Старший, Барух, произнес, сурово качая головой:
– Ваш сын не может жениться на еврейке!
А тот, что помоложе, Мендель, добавил с улыбкой:
– Может, может!
Их речь, картавая и шипящая, казалась неизвестным диалектом русского языка.
Супруги недоуменно переглядывались. Между тем все объяснялось просто: с самой посадки они только и говорили между собой о свадьбе Андрея, уверенные, что никто из окружающих не поймет ни слова, и ошиблись.
– Благодарю вас! – ядовито сказала Дарья. – Вы нам очень помогли!
Оба советчика отошли, косясь на странную пару.
Впрочем, и те, кто хорошо знал Рюминых, также поражались их очевидному несоответствию и особенно тому, что Дмитрий Павлович беспрекословно отдался воле Дарьи, этой мещанки, какой все ее считали. Но именно она, простоватая, бесцветная подруга Маши, покойной жены, зорко хранила его от какого-нибудь отчаянного шага, не спускала глаз с совершенно потерянного Андрюши, который ни тогда, ни теперь не признавал
Со временем Дмитрий Павлович ощутил вокруг себя не известную раньше атмосферу спокойствия и поверил, что достиг тихой гавани после вихря, закружившего его и ту, другую. Оба красивые, русоволосые, сильные, они с Машей будто были сделаны из одного и того же драгоценного камня и бились друг о друга, высекая искры. А потом она внезапно заболела и перестала существовать…
Единственно, что осталось у него от прошлого – это седые теперь уже усы, которые он не посмел сбрить. Дмитрий Павлович отрастил их когда-то по настоянию Маши, считавшей, что он слишком молодо выглядит для адвоката.
С тех пор прошло, пролетело много лет, Рюмин поседел, утратил гибкость когда-то стройного тела и блеск в серых глазах. Но по-настоящему Дмитрий Павлович ощутил свой возраст только вчера, после того, как сын сообщил из Иерусалима, что женится, и добавил очень четко – ее зовут Юдит. Дарья, слушавшая с другого телефона, накричала на Андрея, любимого ею с тоской бездетной женщины:
– Боже мой, ты ведь русский дворянин! – и, заплакав, бросила трубку.
– Не поеду, даже не проси, – грозила она мужу, одновременно набивая своими платьями чемоданы, и вдруг ахнула:
– Теперь ясно, он просто решил свести меня в могилу!..
Только благодаря особой протекции им удалось достать билеты на ближайший рейс, потому что через два дня был еврейский Новый год. И хотя большинство людей летело с благой целью – встретить праздник на родине, весь мир, казалось, ополчился против этого с самого начала и до их драматического приземления.
В зале ожидания дважды сообщали о задержке вылета из-за технических неполадок, но каждый еврей знал истинную причину лучше диспетчера. Один из пассажиров – худой и нервный, поздоровался с Дмитрием Павловичем, известным в Питере адвокатом, и объяснил, что в Тель-Авиве назревает забастовка. Дирекция компании Эль-Аль стоит перед рискованной дилеммой – разрешить полет означает опасность не быть принятыми в Израиле, а отмена его принесет большие убытки. Внезапно последовало лихорадочное распоряжение: попробовать прорваться, пока профсоюз не сказал окончательного слова. Как выразился в аэропорту Бен Гурион представитель правительства на переговорах:
– Наш небесный отец не допустит, чтобы несколько сотен его детей не смогли молиться в Святой земле на Рош a-Шана.
Этот человек был рав Натан Бар Селла.
Тут объявили посадку, и все вместе, сломя голову, ринулись вперед. В автобусе новый знакомый говорил:
– Я служу секретарем в суде, и многолетняя практика приучила меня смотреть на все глазами юриста. Например, известную приспособляемость моих сородичей к любым условиям я объясняю тем, что они не тратят силы на изучение новых обстоятельств, а каждый раз восстанавливают в памяти нечто подобное из своего богатого прошлого – прецедент, ставший позднее основой английского права. То, что происходит сейчас – повторение нашумевшего дела «Моисей против фараона», которое мы выиграли – и не странно, если вспомнить, кто был судьей. Взгляните, разве это не похоже на исход из страны пирамид?