Девять месяцев до убийства
Шрифт:
— Выпьем за счастье, милый мой. Не хочешь моего лилейно-белого тела — так и не надо. Но ты — порядочный парень, и я желаю тебе всего хорошего.
— Благодарю.
— Ты не думай. Просто девушке всегда хочется знать, как она… Ну и вообще… Я уже ухожу. Может, как-нибудь в другой раз?
— Может быть.
Она встала и пошла прочь, покачивая бедрами. Я смотрел ей вслед, ожидая, что она подойдет к какому-нибудь другому столику, чтобы попытать счастья там. Но она этого не сделала — просто окинула взглядом всю пивную и поспешила к выходу. Наверное, решила, что
После освещенного зала пивной мои глаза должны были привыкнуть к темноте — какое-то мгновение я ровно ничего не видел. По счастью, человек со шрамом еще не скрылся из виду, когда, я, наконец, обрел способность различать что-либо в темноте. Я увидел, как он прижался к стене в конце улицы, и у меня не осталось никаких сомнений в том, что я ввязался в рискованное предприятие. Да, передо мной был Потрошитель собственной персоной. Он крался за девушкой, которая всего несколько минут назад собиралась завлечь меня в свою комнату. И вот теперь я был единственным, кто мог уберечь ее от ужасной смерти. Я изо всех сил сжал рукоять своего револьвера.
На цыпочках, как индеец в американских лесах, я осторожно двинулся за ним. Вот он свернул за угол. Я поспешил следом, одинаково опасаясь и потерять и на-шать его. С трудом переводя дыхание, я достиг угла и осторожно выглянул на улицу, которая освещалась од-ним-единственным фонарем. Я напрягал свои глаза, как только мог. Но моя дичь ускользнула. От страха у меня пересохло в горле. Вдруг этот зверь уже успел затащить бедную девушку в подворотню, и она уже простилась со своей молодой жизнью под ударами его ножа. Ах, почему я не догадался взять с собой фонарик? Я бросился в темноту, и только топот моих ног нарушал тишину, которая царила на улице.
Даже при плохом освещении мне было видно, что улица в конце сужалась, образуя неширокий проход. Я не раздумывая сбежал в него, и сердце у меня застучало где-то прямо в горле при мысли о том, что мне сейчас предстоит увидеть.
Вдруг я услышал приглушенный вскрик, наткнувшись на что-то мягкое. Дрожащий голос взмолился:
— Пощадите! Пожалуйста, пощадите!
Это была Полли, которая прижалась в темноте к стене дома. Я испугался, что ее крики спугнут Потрошителя, а потому закрыл ей рот рукой и прошептал:
— Все в порядке, Полли. Не бойтесь меня. Я — тот господин, который сидел рядом с вамп за столиком. Я пошел следом…
В этот момент кто-то сильно ударил меня сзади, и я, шатаясь, отступил на несколько шагов по проходу. Но голова моя продолжала соображать. Выходит, этот ушлый дьявол, которого я преследовал от «Ангела и Коропы», все-таки перехитрил меня. Он прижался к стене где-нибудь в темном углу и дождался, когда я пробегу мимо. Взбешенный тем, что добыча от него ускользает,
Я отплатил ему той же монетой и отчаянно стал отбиваться, пытаясь достать из кармана свой револьвер. Мне следовало бы, конечно, держать его в руке, но когда я находился на службе Ее Величества в Индии, я был грачом, а не солдатом, и у меня не было никаких навыков рукопашного боя.
Поэтому я и не смог справиться с чудовищем, которому попал в лапы. Под его ударами я опустился на землю; по счастью, я еще успел увидеть, что девушка обратилась в бегство. Я ощутил, как руки негодяя сомкнулись у меня на горле, и одной рукой отчаянно наносил удары куда ни попадя, другой же все еще пытался достать из кармана оружие.
Тут, к полному своему изумлению, я вдруг услышал хорошо знакомый голос:
— Сейчас поглядим, что за дичь нам попалась!
И не успел вспыхнуть фонарь, как мне уже стало ясно, какую глупость я совершил. Ведь за отталкивающей личиной грязного оборванца, который сидел у меня за спиной в гостинице, скрывался не кто иной, как Холмс!
— Ватсон! — он был поражен не меньше, чем я.
— Холмс! Слава тебе господи! Я ведь мог застрелить вас, если бы мне удалось достать револьвер.
— Наверное, это было бы лучше — я того заслужил, проворчал он. — Все, Ватсон, списывайте меня в утиль — я глупец!
Он поднялся и подал мне руку, чтобы помочь мне встать на ноги. Даже сейчас, зная, что передо мной — мой старый друг, я не переставал дивиться его утонченному искусству изменять внешность. Он казался мне совершенно другим человеком.
Для дальнейшего самоунижения времени не оставалось. Еще когда Холмс помогал мне подняться на ноги, тишину ночи прорезал крик. Холмс выпустил мою руку, и я снова оказался на мостовой. Он изверг проклятие, употребив одно из тех немногих малопочтенных слов, которые я всего раз или два слышал из его уст на протяжении всей нашей совместной жизни.
— Я позволил себя перехитрить! — рявкнул он и бросился в темноту.
Пока я поднимался на ноги, крики ужаса, которые испускала женщина, становились все громче. Затем они вдруг оборвались, и к звуку шагов Холмса добавился топот убегающего человека.
В этот момент, должен признаться, я не покрыл себя особенной славой. Бывали времена, когда я становился чемпионом нашего полка по боксу в среднем весе, но дни эти давно минули, и вот я стоял, прислонившись к каменной стенке, пытаясь справиться с головокружением и дурнотой. В этот миг я не мог бы поспешить на помощь, даже если бы меня звала сама наша любимая королева.
Наконец, в ушах у меня перестало звенеть, и окружающий мир прочно встал на свое место. Весь в напряжении, как и в момент своего появления здесь, я двинулся тем же путем обратно. Стояла мертвая тишина, предвещавшая несчастье. Не прошел я и двухсот шагов, как спокойный голос заставил меня остановиться.
— Сюда, Ватсон.
Свернув влево, я обнаружил пролом в стене.
И снова услышал голос Холмса.
— Я где-то выронил свой фонарь. Окажите любезность, помогите мне в поисках, Ватсон.