Девять месяцев до убийства
Шрифт:
— Могло быть и хуже, Ватсон, — сказал он, держа руку у меня на пульсе.
Воспоминания разом нахлынули на меня.
— Как долго я спал, Радьярдс?
— Двенадцать часов. Я дал вам снотворного, когда вас привезли сюда.
— Как мои дела?
— При данных обстоятельствах — отлично. Сломанная лодыжка, вывихнутая рука и ожоги — правда, болезненные, но не тяжелые.
— А Холмс? Что сталось с ним? Он…
Радьярдс указал на другую сторону кровати. Там сидел Холмс с необычайно серьезным лицом. Он был бледен, но, кажется, цел и невредим. Волна благодарности затопила меня.
— Ну,
Радьярдс попрощался, обещал зайти перевязать мои ожоги и предостерег еще раз, чтобы я не перенапрягался. Однако неудобство моей позы и испытываемая боль не могли сдержать моего жгучего любопытства. Холмсу просто ничего не оставалось, как удовлетворить его, хотя он и принимал во внимание мое состояние. Итак, я без обиняков сообщил ему, что произошло в комнате бедной Анджелы Осборн после того, как его увел Кляйн.
Холмс кивал, слушая, но я видел — его что-то мучает. Наконец, он сказал:
— Боюсь, дружище, это было последнее наше совместное приключение.
— Почему вы говорите так? — спросил я, и отчаяние охватило меня.
— Потому что ваша милая супруга вряд ли доверит еще раз вашу драгоценную жизнь такому авантюристу, как я.
— Холмс! — воскликнул я. — Я ведь не ребенок!
Он только покачал головой.
— А теперь вам снова надо уснуть.
— Вы же знаете, что я не смогу, пока не узнаю, что сталось с Кляйном. После снотворного мне приснился кошмар — вы, мертвый…
Я содрогнулся, и он положил свою руку на мою — столь редкое для него проявление сердечной склонности.
— У меня появился шанс, когда огонь охватил лест-ницу. Кляйн торжествовал свою победу. Он как раз намеревался поднять свой револьвер, когда все кругом заполыхало. Дом вспыхнул, как спичка. И он, и его приспешник погибли в пламени. От «Ангела и Короны» остались одни стены.
— Но что случилось с вами, Холмс? Как же вы?..
Холмс улыбнулся и пожал плечами.
— Все зависело от того, сумею ли я освободиться от пут. Вы знаете, насколько я преуспел в этом искусстве. Майкла Осборна, к сожалению, спасти не удалось. Бедняга, кажется, желал смерти. Он противился моим попыткам вывести его наружу. Он прямо-таки бросился в огонь, и мне пришлось выпустить его, чтобы спасти собственную жизнь.
— В сущности, так распорядилось провидение, — пробормотал я. — А Джек Потрошитель, это чудовище?
Серые глаза Холмса заволокла печаль. Он, казалось, думал совсем о другом.
— Лорд Карфакс тоже погиб. Я уверен, что тоже по своей воле, как и его брат.
— Разумеется. Смерть в огне он предпочел петле палача.
Мысли Холмса, кажется, по-прежнему витали где-то вдали. Он сказал торжественно:
— Ватсон, давайте будем уважать выбор достойного человека.
— Достойного человека? Вы шутите! А, понимаю — вы, верно, хотите сказать — достойного, пока им не овладело безумие? А герцог Шайрский?
Холмс опустил голову.
— И о герцоге у меня только скверные новости. Он покончил с собой.
— Понимаю. Не перенес удара, когда открылись ужасные злодеяния старшего сына. Как вы узнали об этом, Холмс?
— От горящей гостиницы я сразу
— Смерть, достойная истинного дворянина!
Мне показалось, Холмс кивнул в знак согласия. Во всяком случае, он слегка опустил голову. Видимо, был сильно подавлен случившимся.
— Неудовлетворительное окончание дела, Ватсон.
В высшей степени неудовлетворительное, — сказал он и надолго замолчал.
Я чувствовал — ему хочется закончить тягостный разговор, но жгучее любопытство не позволяло мне это сделать. Я даже забыл про сломанную лодыжку и боль от ожогов.
— Не знаю, почему вы так говорите, Холмс. Ведь Потрошитель мертв.
— Это правда, — сказал он. — Но вам действительно следует поспать, Ватсон.
Он сделал попытку подняться.
— Просто не смогу заснуть, — сказал я хитро, — прежде чем все камешки в этой мозаике не будут на месте.
Повинуясь судьбе, Холмс снова присел на кровать.
— Даже мне по силам проследить цепь последних событий, которые привели в конце концов к пожару. Безумный Потрошитель, каковым оказался лорд Карфакс, скрывавшийся под личиной филантропа, не знал ни того, как выглядят Анджела Осборн и Макс Кляйн, ни того, где они находятся. Я прав?
Холмс не ответил.
— Когда вы нашли его прибежище, — не сдавался я, — вы уже знали, кто он, не так ли?
Здесь Холмс ответил мне кивком.
— Затем мы пошли в приют и не встретили его там, но он-то наверняка видел нас и подслушал разговор. Или пришел вскоре следом за нами в приют и узнал про «Ангела и Корону» от доктора Мюррея — ведь у того не было никаких оснований что-то скрывать. Лорд Карфакс бросился догонять нас и точно так же, как мы, нашел черный ход.
— Лорд Карфакс пришел туда раньше нас, — сказал Холмс твердо. — Вспомните — когда мы пришли, дверь уже была взломана.
— Тогда я внесу поправку: у него, видимо, была какая-то возможность опередить нас, срезав путь, пока мы шли сквозь сплошную пелену тумана. Следующей жертвой должна была стать Анджела Осборн, но мы спугнули его своим появлением. Он, видимо, спрятался где-то в коридоре, когда мы прошли к миссис Осборн.
Холмс не возразил мне.
— А когда он понял, что вы разоблачили его, он решил покончить со своей полной злодеяний жизнью во всепожирающем пламени — этого требовала безумная его натура. Последние слова, с которыми он обратился ко мне, были такими: «Сообщите всему свету, доктор Ватсон! Скажите всем: Джек Потрошитель — лорд Кар-факс!» Только безумный эгоцентрист, одержимый манией величия, мог додуматься до такого!
— Как бы то ни было, а Джек Потрошитель больше не будет рыскать ночью по лондонским улицам, Ватсон. Ну, а теперь не будем пренебрегать предписаниями вашего врача. Я просто настаиваю, чтобы вы заснули.
С этими словами он покинул меня.
Эллери отложил рукопись доктора Ватсона и впал в глубокую задумчивость. Он даже не услышал, как щелкнул дверной замок, как открылась и закрылась входная дверь.
Когда он поднял глаза, в дверях кабинета стоял его отец.